Охота Полуночника - [11]

Прежде чем уйти, Даниэль еще раз спросил разрешения забрать дятла, хотя бы сейчас, когда он был уже мертв. Хозяин лавки ответил, что если мы уйдем и больше никогда не вернемся, то Даниэль может открыть клетку и взять птицу.

Даниэль вытащил дятла и произнес тоном, которым мог говорить только он:

— Надеюсь, вы будете здесь в канун праздника святого Иоанна. У меня хватит серебра, чтобы купить здоровую птицу.

— Я буду здесь, хотя сомневаюсь, что у такого оборванца, как ты, когда-нибудь хватит денег, чтобы купить хоть одного из моих красавцев. А теперь убирайтесь прочь!

Мы положили дятла в мешочек, который выпросили в лавке сапожника. Я хотел похоронить несчастное создание, но Даниэль заявил, что он понадобится для рисования. На все мои вопросы он отвечал только:

— Замолкни, Джон, мне надо подумать.

Какое-то время мы сидели на ступенях монастыря. Даниэль, обозревая рыночную площадь, продумывал все детали своего плана.

— Вот что мы сейчас сделаем, Джон, — наконец объявил он. — Мы подождем здесь, пока этот ублюдок покинет площадь, а потом пойдем за ним.

Когда я спросил, зачем, он наклонился ко мне с угрожающим выражением лица и выдал одну из своих любимых рифмованных фраз:

— Raptado, embrulhado, e entregado… Украдем, завернем, с собой унесем…

Я не понял, кого он имеет в виду — меня или торговца птицами, но спросить не успел, так как рука Даниэля предостерегающе сжала мое плечо. Я поднял глаза и, к своему ужасу, заметил проповедника, которого мы видели несколько дней назад.

Пытаясь вырваться от Даниэля, я упал с лестницы и больно ударился локтем о гранитные ступени. Темные глаза негодяя радостно блеснули. Даниэль встал передо мной, словно пытаясь защитить меня.

— Какого черта тебе здесь надо? — грубо спросил он.

Негодяй пристально посмотрел на меня через плечо моего друга. Он так изменился со дня нашей встречи, что сперва я подумал, что принял его за другого человека. Вместо поношенной накидки, отделанной крысиными шкурками, на нем был элегантный алый камзол с маленькими жемчужинами на широких отворотах. Тщательно уложенные волосы локонами спадали на плечи из-под черной бархатной шляпы. Подмышкой у него была зажата серебряная трость.

— Благослови тебя Господь, дитя мое, — слащаво произнес он. Он взял щепотку нюхательного табака из серебряной шкатулки и резко вдохнул его обеими ноздрями.

— Иди прочь, ублюдок! — крикнул Даниэль.

— Хотя мы никогда и не встречались, — сказал проповедник, обращаясь ко мне, — я вами восхищаюсь.

Сняв шляпу, он показал нам ее подкладку, прокрутил на руке и вытащил синее перо около фута длиной. Поклонившись, он предложил его мне.

— Я давно наблюдаю за тобой, мой мальчик. Пожалуйста, прими от меня этот дар в знак искреннего уважения. Я тоже очень люблю маленьких крылатых божьих созданий.

Я отрицательно покачал головой.

— Ну что ж, очень жаль, — печально промолвил негодяй.

Он воткнул перо обратно в шляпу и пригладил волосы, откинув их со лба. У него были длинные тонкие руки, не знавшие тяжелого труда.

— Позволь мне объяснить, мой мальчик. Иногда в толпе появляется лик, воплощающий в себе все, к чему только можно стремиться — прекрасный лик, символ всего, что создал Господь. Понимаешь, о чем я говорю?

Я начал икать, и это рассмешило негодяя.

— Ты ведь сын Джеймса Стюарта и Марии Перейры Зарко, если я не ошибаюсь?

— Откуда… откуда вы знаете моих родителей? — спросил я.

— Я знаю всех евреев. Это входит в мои обязанности.

— Он — не еврей! — грубо сказал Даниэль. — А теперь оставь нас в покое.

Словно открывая мне тайну, проповедник прошептал:

— Все, что мне нужно, так это твоя дьявольская душонка, мой мальчик.

Терпение Даниэля иссякло. Он вытащил из кармана нож и занес его, словно меч.

Проповедник надел шляпу и издал глубокий урчащий звук, напоминающий мяуканье.

— Я только хотел бы добавить еще кое-что, — улыбнулся он. — И потом уйду. Ты никогда не думал о том, чтобы вернуться с отцом в Шотландию, дорогой Джон? Нет? Тогда будь добр, передай своим родителям, что это неизбежно. Пусть они подумают над моими словами до нашей следующей встречи. Как сказал Апостол Матфей, «Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь».

— Но я всегда жил здесь. Я — португалец и родился в Порту.

Он не ответил, только перекрестился, затем медленно повернулся, и дважды стукнул тростью о землю. Несколько секунд он стоял к нам спиной. Потом он повернулся лицом и приоткрыл рот. Оттуда, пытаясь вырваться, выглядывал обезумевший от страха желтый зяблик. Мерзавец сжал зубами шейку зяблика, готовый вот-вот перекусить ее.

— Пожалуйста, не делайте этого, — взмолился я. — Я прошу вас…

В тот момент я подумал, что он — некромант; так папа называл злых колдунов.

Я был уверен, он собирается сделать какую-нибудь гадость. Но у негодяя были другие планы. Он широко открыл рот и отпустил птицу.

Даниэль отступил на шаг назад.

— Видишь, на что способен твой друг Лоренцо, мой мальчик? Глупо с твоей стороны не верить мне. Хотя я больше не имею права сжигать вас на площадях Португалии, получая от этого оправданное удовольствие, но я не потерплю вашего позорного присутствия среди нас. — Он сделал глубокий вздох, словно пытаясь унять гнев. — Помни, что дым, исходящий из твоего тела, есть ладан для правоверных.