— Ну-ну, хватит гадать! Что ж, граждане понятые, будем производить осмотр места преступления, — сказал Астафьев.
— Может, мне свой цифровик принести, фотографий потом наделаем? — предложил Демченко. — У меня он с собой, «Никон». Классная штучка. Снимаешь, и тут же видно, как все получилось.
— А у меня вообще видеокамера есть, лучше на нее снять, — хмыкнул Соленов.
— Несите все, — велел следователь.
Пока эти двое ходили, все остальные решили перекурить.
— Значит, говорите, ножом его? — спросил Васин, единственный из всех так и не решившийся взглянуть на труп.
— Да, — подтвердил сторож, — точно в сердце, по самую рукоять нож загнали.
— Кошмар! — Васин весь передернулся. — Кто будет следующий?
— А что, может быть и следующий? — удивился Ветров.
— А как же, это просто десять негритят, только местный вариант, — засмеялся Долгушин. — Пока всех нас не поубивают, не успокоятся.
Руки у него дрожали, и Юрий спросил: — Что, опять вчера перебрал пива с водкой?
— Да было немного. Как до дому дошел, не помню, — признался тот.
— Ты не дошел, тебя довели, — засмеялся Васин. — Мы с Максимовым тебя тащили. Вообще, хорошо бы было по сто грамм для поднятия настроения, а мужики?
— Тащи, — согласился Ветров. Васин исчез с редкой, для этого колобка, скоростью. Толи он бежал, толи у него где-то близко было припасено, так что он вернулся одновременно с теми двумя, что ушли раньше. По сто грамм приняли все, в том числе и Астафьев, которому не хотелось в такую поганую, промозглую погоду, ломать комедию о том, что он не может пить потому, что он, дескать, на работе. Докурив, и растоптав окурок, Юрий кивнул головой.
— Давайте, включайте свою технику.
Чуть переждав, он начал диктовать в направлении обоих объективов.
— Сегодня двадцать седьмое сентября 2003 года, восемь сорок два утра. Я, начальник следственного отдела Кривовского ГОВД Юрий Астафьев провожу осмотр места происшествия. В присутствии свидетелей, — он показал рукой, — Вадима Долгушина, семьдесят третьего года рождения, проживающего по адресу…
Пока шли протокольные формальности, все остальные нетерпеливо переминались с ноги на ногу.
— Итак, тело лежит головой… — он раздвинул кусты, посмотрел на тело, потом попытался найти на небе солнце, но понял, что это безнадежно.
— На север, — подсказал ему вертолетчик, — тут север, я точно знаю, я все-таки штурман.
— Хорошо, — согласился Юрий, — головой на север. Тело лежит на спине, в левой части груди торчит рукоятка ножа. Голова откинута назад, одна рука вытянута вверх параллельно телу, вторая чуть в стороне под углом сорок пять градусов, ноги вытянуты параллельно друг другу. Нож, судя по рукоятке, охотничий, сама рукоять сделана из рога, предположительно косули.
— Точно косули, — подтвердил Соленов.
— И не косули, а сайгака, — возразил Васин, — у меня похожий нож. Сашка Павлов такие делает, на Строилке.
В это время ровное течение осмотра было прервано появлением двух последних действующих лиц. Сначала на тропинке показалась бегущая Вера Зотова, а за ней, уже в отдалении, идущий быстрым шагом ее муж. Растолкав мужчин, Вера буквально прорвалась к телу Максимова, на секунду словно оцепенела, а потом упала на колени, и зарыдала, обнимая ноги убитого.
— Аркаша, Аркаша! — кричала она. — Аркаша, любимый мой!
Юрий опешил от такой сцены. Потом он взглянул на лицо стоящего за ней мужа, и поразился злобе, отразившейся на его римском лице. Зотов нагнулся, тронул Веру за плечо.
— Ну-ну, хватит, хватит комедию ломать! То же, мне, Джульетта нашлась, на пятом то десятке лет.
Вера вскочила и с неожиданной злобой бросилась с кулаками на мужа. Он, похоже, не ожидал этого, так что, сделав два шага назад, оступился, и упал. И в первый раз в жизни Юрий видел, как женщина пинала собственного мужа с такой дикой яростью, по ребрам и по лицу. Продолжалось это, минуты три, пока, наконец, очнувшиеся охотники, поспешили на помощь своему собрату, и оттащили ее назад. Зотов медленно поднялся на ноги, из его носа хлестала кровь.
— Ты, сучка, ты что делаешь?! — сказал он, вытирая кровь рукавом, и весь, трясясь от злобы. — Ты что творишь, а!! Я тебя сейчас убью!
— Это ты убил его! — закричала Вера. — Ты его убил! Ты!
Тут только Астафьев понял, что она на самом деле гораздо старше, чем казалась до этого. "Лет сорок", — поставил он свой окончательный, и неутешительный диагноз.
— Дура, ты что говоришь-то, как я мог его убить?! — заорал Зотов.
— Ты, только ты его мог убить! Ты всегда его ко мне ревновал! Знал, что я любила всегда только одного его. И он любил меня!
— Да, как же, любил он тебя, мать-одиночку, да только одну ночку! А как забрюхатела, так и узнавать перестал. Если бы не я, ты бы так и растила Сашку одна, в нищете, как мать одиночка. Как грех прикрыть, так я тебе был нужен, как одевать, обувать, на Юг да на Канары возить — нужен. А теперь — все, да?! Только он любимый и единственный?
— Да-да-да! — брызгая слюной, кричала ему в лицо Вера. — Я бы ушла от тебя, к нему! Вальке жить осталось недели две, и ничто уже не могло бы нам помешать!
— Пой, ласточка, пой! Ну, умерла бы у него жена, думаешь, он на тебя бы позарился? У него полконторы на столе поработало, там сейчас такие девочки есть, просто фотомодели! А ты, ты посмотри на себя! Старая перечница!
