Охота на сурков - [4]

За два дня до того, как Гитлер в сопровождении 1-го обер-квартирмейстера Франца Гальдера прикатил в спец-«мерседесе» в Вену («О Вена, о Вена, город моей мечты»; ах, да что я, музыка-то композитора-еврея!..), за два дня до того, как пробил час рождения Великой Германии, я пошел в ратушу города Граца к гофрату Цётлотенеру и просил его вернуть мне отобранные «органами безопасности христианского корпоративного[5] государства» документы: паспорт, университетский диплом, водительские права. Странно, а может быть, весьма показательно, что гофрат, по убеждениям монархист, хоть и бледен был от волнения, но расположен к юмору:

— В час, когда грядет фюрер, сей Великий Водитель, вы желаете получить свои водительские права? Вообще говоря, вы еще находитесь под полицейским надзором.

— Вообще говоря, конечно. Но, сдается мне, в полиции со дня на день произойдут весьма серьезные изменения…

— Сдается это самое и мне. А потому, предполагая, что вы желаете отбыть за границу, я готов закрыть кое на что глаза.

— В этом предположении, господин гофрат, я должен вас утвердить.

— И я тоже уезжаю, — объявил Цётлотенер едва ли не торжественно, — в Бельгию. В Стенокерцеел. К кронпринцу Отто[6]. И если вы передадите со мной верноподданнический привет его величеству, то я через полчаса вручу вам отобранные документы.

— Что ж, хорошо. Я передаю с вами сердечный привет господину доктору Отто Габсбург-Лотарингскому.

— По рукам. — Цётлотенер улыбнулся.

Через полчаса я действительно получил свои документы. Вот как легко удалась мне эта операция, всего за два дня до аннексии Австрии, прошедшей — подумать только! — под грифом Секретная имперская акция с кодовым названием ОПЕРАЦИЯ ОТТО. Выехать из страны, однако же, было гораздо сложнее.

Уже через неделю, после того как Шикльгрубер «перед лицом мировой истории» возвестил на Площади героев в Вене «возвращение его родины в р-р-рейх», моя Ксана едет вместе с супругами Полой и Йоопом тен Бройками в купе первого класса Арльбергского экспресса к швейцарской границе. Я, переодетый лыжником, еду в купе третьего класса того же поезда, лыжи я водрузил на багажную сетку, на лоб надвинул шапку-невидимку, черную вязаную шапочку, скрывающую мою «особую примету».

На протяжении всей поездки до Блуденца Йооп и «его дамы», как было условлено еще на венском вокзале, меня не замечают.

Пола, дебютировавшая около 1912 года в варьете у Ляйхта в Пратере под псевдонимом Пола Полари, чуть-чуть не сделалась знаменитостью в амплуа субретки; правда, чуть-чуть не считается. Но ее имя уже называли рядом с именами Массари и Цверенц; варьете «Аполло» и оперетта «Театр ан дер Вин» — вот следующие ступени ее карьеры. Однако на третьем году первой мировой войны Пола прервала свою карьеру и стала сестрой милосердия. На одном из лесных карпатских курортов, куда тяжелораненых посылали для окончательного выздоровления, — а я перенес три черепные операции, первую и вторую мне сделал старший полковой врач фон Роледер, а третью генерал-лейтенант медицинской службы фон Эйзельсберг, — Пола ухаживала за мной и оказала мне честь, сомнительную честь, тем, что лишила меня девственности. (Сомнительную единственно и только потому, что я так никогда, никогда в жизни точно и не знал, не лишили ли меня, восемнадцатилетнего, девственности уже ранее.) В послевоенной Вене слава Полари увяла, и она вышла замуж за графа Оршчелски-Абендшперга, человека в годах, который вскоре, во время свадебного путешествия, почил вечным сном в венецианском отеле «Руайяль Даниели». Вернуться в оперетту ей не позволила гордость. И тогда овдовевшая графиня Оршчелска-Абендшперг (она называла себя так, невзирая на то, что первая Австрийская республика[7] отменила дворянские титулы) вышла в 1927 году замуж за Йоопа тен Бройку, негласного компаньона одной из амстердамских пароходных компаний. Часть своей юности он провел в Нидерландской Индии, на Яве, в поместье «Кампонг», отстроенном его отцом в колониальном стиле, неподалеку от порта Сурабая, в княжестве Джокьякарта. Занятия в отцовской конторе пароходства были ему не по душе. Время от времени он улаживал кое-какие дела фирмы за границей, изучал в Европе историю искусств, собирал картины голландских и французских мастеров, восточноазиатскую и этрусскую скульптуру и приобрел известность в кругах европейских антикваров и художников как любитель знаменитых картин и незнаменитых актрис, которых он «поощрял». А поскольку он, как меценат, не мелочился, веселый народ — художники — мирился с его присутствием, хотя было общеизвестно, что человек он скучнейший. Он предоставил в распоряжение Полари виллу в пригороде Вены, поместье «Акла-Сильва» в Верхнем Энгадине, и «крошечную» городскую квартирку (девять комнат) в Амстердаме. В 1936 году тен Бройка вывез из Вены картину Якоба ван Рейсдаля, картину Заломона ван Рейсдаля, картину Г. Б. Виникса, картину Ш. де Флигера, картину Йоса де Момпера, картину Дирка Гальса, причем одни в «Акла-Сильву», другие в Амстердам; но главное, он успел вывезти картину Гогена «Спагй», которого назвал своим «телохранителем».