Охота на орлов - [35]

Надежда на помощь богов не оправдалась. Через несколько часов после того, как письмо под флагом перемирия было доставлено вождям мятежников, возле принципии собралась огромная толпа. Многие легионеры были пьяны, и все вне себя от ярости. Они вопили, вызывая Германика, и тот явился в сопровождении Тулла и всей его центурии. На глазах наместника мятежники разорвали письмо, называя его подлогом. Легионеры еще раз огласили свои условия и потребовали, чтобы «к ним относились с уважением, которого они заслуживают». В противном случае Костистый обещал спалить принципию дотла. «Вместе с наместником!» – прокричали близнецы, и это вызвало бурный восторг собравшихся.

Разъяренные бунтовщики не стали ждать ответа. Продолжая изрыгать угрозы и проклятия, они ушли.

– Чтоб их проглотила преисподняя! Такая наглость непростительна, – прорычал Германик и взглянул на Тулла, который поспешил сделать непроницаемое лицо. Наместнику не станешь говорить: «Я же предупреждал».

– Ты был прав, – признал Германик, помолчав. – Они не глупцы.

– Так точно, господин, – подтвердил Тулл ровным голосом. – Но в конце концов они заплатят за все.

– Согласен, но давай о насущном: что делать теперь? – спросил Германик.

Тулл не понял, является ли вопрос риторическим, однако на всякий случай решил промолчать.

– Я могу обещать им увеличение жалованья после того, как они вернутся в казармы, – сказал Германик. Взглянув на Тулла, он спросил: – Это поможет?

Наместник не сводил с него глаз, и центуриону пришлось отвечать. Жалея, что не умеет лгать, Тулл негромко сказал:

– Людям нравится держать монеты в руках, господин, а не выслушивать обещания об их раздаче в будущем.

– Я имперский наместник, – повысил голос Германик, твердея лицом. – Я не собираюсь перед ними унижаться, понятно?

– Понятно, господин, – ответил Тулл, а сам подумал, что наместнику придется дать что-то существенное, иначе снова прольется кровь.

– Проводи меня в шатер, – приказал Германик. – Я должен подумать, как лучше действовать.

– Слушаюсь, господин, – ответил Тулл и зашагал впереди наместника, надеясь, что благие мысли посетят Германика раньше, чем мятежники потеряют терпение.

Надежды оказались напрасными. То ли не сумев унять гордыню, то ли просто не найдя лучшего решения, Германик собрался сообщить мятежникам, что жалованье в легионах будет увеличено, когда они вернутся в свои постоянные лагеря. Тулл получил приказ передать это предложение восставшим на следующее утро. Центурион не удивился, когда Костистый с товарищами сразу же отверг предложение наместника. Багровый от ярости, предводитель своими воплями довел бунтовщиков до неистовства. В легионеров Тулла полетели оскорбления, а потом и камни. Тулл твердым голосом велел центурии сомкнуть ряды и обнажить мечи. Возникло противостояние: обе стороны были на взводе и изготовились к схватке, но до кровопролития дело не дошло. Тулл хотел бы отвести своих солдат обратно, под прикрытие рва и вала принципии, но должен был получить ответ мятежников Германику.

– Вы принимаете условия? – крикнул он.

Костистый вышел из-за охранявших его товарищей и подошел к стене щитов легионеров; между ним и Туллом было не более дюжины шагов.

– Скажи своему наместнику, – прошипел он, не обращая внимания на острия мечей, направленные ему в грудь, – что ему лучше выйти к нам с таким предложением, которому мы действительно поверим. У него есть время до заката солнца.

– А иначе что? – запросто спросил Тулл.

– А иначе я поведу на принципию четыре легиона, – отчеканил Костистый. – Посмотрим, сколько вы сумеете продержаться.

Германик пришел в неописуемый гнев, когда Тулл сообщил ему ответ мятежников.

– Что сказал этот пес?! – взревел он, как центурион на параде.

Тулл повторил и, хотя это было нелегко, добавил, глядя в глаза Германика:

– Ты должен дать им ответ до заката.

– До заката? Я, имперский наместник, должен давать ответ этому сброду? Я, племянник императора, должен общаться на равных с подонком, который недостоин чистить мою обувь? – Германик издал короткий нервный смешок, всем видом изображая недоумение. Но в глазах его горели искры гнева, и, когда он переводил взгляд с одного командира на другого, все они, включая Туберона, быстро опускали лица.

– Обстановка ужасная, господин, – произнес Цецина.

– О, Юпитер Величайший, она невыносима! – закричал Германик, меряя шагами шатер. – Нестерпима!

Никто не смел вставить ни слова.

«Если б у них было время до утра», – думал Тулл. Под покровом ночи он провел бы отряд отборных легионеров и убил Костистого и других предводителей мятежа. Дело опасное, но вполне возможное. Однако при свете дня это предприятие граничило с самоубийством. Больше всего на свете Тулл ценил жизнь своих солдат, поэтому он не сказал ни слова. Германик не глупец и должен понять, что его загнали в угол.

– Что мы можем сделать? – требовательно спросил наместник, обводя взглядом присутствующих.

Все неожиданно углубились в рассматривание пряжек на ремнях и сандалий. Кто-то притворно покашливал. Гордость не позволяла Туллу прятать взгляд, и он посмотрел в глаза Германика, когда наместник остановился перед ним.