Охота на орлов - [34]

– Сразу приходят на ум слова «выдавить кровь из камня».

– Скажи, что это для человека, который спас наместника. – Тулл подмигнул опциону и, достав из кошеля золотой, протянул его Фенестеле. – Это поможет ему быстрее найти ключи от склада. Хочу приличного вина, и побольше.

Фенестела подмигнул в ответ:

– Я поторгуюсь с мошенником.

Тулл подошел к двадцати легионерам, ходившим на вылазку с ним и Фенестелой, и, поздравив с выполнением задания, сказал, что они с Германиком гордятся ими.

– Это настоящее дело – спасти жизнь преемнику императора. Такой шанс выпадает раз в жизни.

Они улыбнулись в ответ скупыми улыбками солдат, прошедших огонь и воду. Боя как такового не случилось, но риск лишиться жизни был не меньше, чем в самом ожесточенном сражении, и каждый это понимал.

– Все центурионы, ко мне! – позвал Цецина. Он стоял у входа в шатер командующего. По одну руку от него был Германик, по другую – Туберон.

Тулл двинулся на зов – и был приятно удивлен знаками внимания, которые оказали ему другие центурионы: они кивали, бормотали поздравления и даже приятельски хлопали его по спине. Даже те, кто раньше избегал его, пренебрегал им, проявили уважение. Может быть, пятно, легшее на его репутацию после позора Тевтобургского леса, все же не окажется таким уж несмываемым. Хотя, конечно, радовались его успеху не все: Виктор, похожий на буйвола подручный Корда, был среди тех, кто не сказал ни слова. Наоборот, он побагровел от ярости, когда Туллу позволили занять место впереди, вместе со старшими командирами.

– Нам оказал честь своим присутствием Германик Юлий Цезарь, наш наместник, – объявил Цецина.

Центурионы были хорошо вышколены и поняли, что им представляют их главнокомандующего. Они громко приветствовали наместника.

– Представляю вам имперского наместника, – провозгласил Цецина и, поклонившись Германику, отступил назад.

Вновь раздались приветственные крики.

Высокий и представительный, Германик шагнул вперед и поднял руки, призывая всех к спокойствию.

– Боюсь, время ликовать еще не настало. Я все видел собственными глазами, оценил серьезность положения, – он благодарно кивнул Туллу, – и считаю, что единственный способ утихомирить легионеров – согласиться на их требования; по крайней мере, на основные. Понимаю, что эта идея вам нравится не больше, чем мне, но других путей я не вижу. Предлагаю послать вождям мятежников письмо.

Германик посмотрел на Туберона, которого распирало от гордости.

– Легат Туберон пришел ко мне с идеей: послать письмо, якобы одобренное Тиберием. Оно разрешает отставку легионерам, отслужившим двадцать и больше лет. Солдаты, отслужившие от шестнадцати до двадцати лет, считаются уволенными условно, их обязанность – участвовать в боевых действиях, если потребуется, на протяжении следующих четырех лет после увольнения из легиона. Их официальное жалованье удваивается. Жалованье всех легионеров увеличивается наполовину.

Тулл увидел, что на лицах всех центурионов отразилось недоверие. Он подумал, что мятежники тоже неглупы. Все знают Тиберия как твердого и осмотрительного императора. Он не станет предлагать столь великодушные условия просто так. Интересно, скажет ли кто-нибудь об этом прямо?

Германик, будучи наблюдательным человеком, уловил общее настроение.

– Что такое? Говорите, – приказал он, переводя взгляд с одного лица на другое. Наконец остановился на Тулле: – Ну?

Центурион глубоко вздохнул.

– Они на это не купятся, господин. Понятия не имею, что думает император, да будет он вечно благословен, но сомневаюсь, что он пошел бы на такие уступки по первому требованию. Мятежники наверняка решат так же.

Никто из центурионов открыто не одобрил мнение Тулла, и его сердце замерло.

Германик сжал губы, но возражать не стал. Цецина состроил гримасу, а по лицу Туберона от гнева пошли красные пятна. Германик снова обвел взглядом центурионов.

– Кто из вас такого же мнения?

– Я, господин. – К удивлению Тулла, это был Корд. – Они ожидают, что с ними будут торговаться, но никак не согласятся сразу уступить их требованиям.

На этот раз остальные центурионы ворчанием одобрили слова Корда, но совсем немногие осмелились поднять взгляд на Германика. Тулл подумал, что это неудивительно. Он надеялся, что поступил правильно, высказав свое мнение. Вообще, только глупцы не согласятся с высокопоставленным чиновником, тем более – с преемником императора.

– Можете прямо сейчас предложить мне другие способы? – спросил Германик.

Ответом была звенящая тишина. Только крики пьяных легионеров доносились из-за пределов принципии.

«Мы можем сидеть и ждать, – рассуждал Тулл. – Можно собрать вспомогательные части из местных племен и попробовать подавить мятеж». Но он считал, что сказал уже достаточно, и не хотел брать на себя роль козла отпущения. Если Германик воспринимает его, Тулла, всерьез, то Туберон относится предвзято, а Цецина в любой момент может изменить свое отношение. Да и Германик тоже слишком долго пренебрегал Туллом. Центурион не хотел рисковать расположением заново обретенного могущественного покровителя. А потому крепко сжал губы.

– В таком случае следует заняться письмом, – объявил Германик. – Может, боги помогут, и мы сможем покончить с этим безумием.