Охота на олигархов - [9]

С нею было легко и просто, но всё же Лёвка не был влюблён. Прививка «Екатерина Чайкина» ещё действовала.

…И всё–таки она шлёпнулась! Обидно–то как — в самом конце. А всё из–за толстяка, который на широко расставленных ногах пытался выписать вираж в стиле «умирающий горнолыжник».

Толстяк рухнул вместе с нею, извиняясь на дурном английском и матерясь на виртуозном русском. Соня выругалась на английском, а по–русски посоветовала:

— Вам лучше на трассу Пралонг или Белькот поехать, они более пологие, как раз для начинающих.

Поднявшийся толстяк совсем смутился и, сняв шапочку с помпоном, вытер рукавом лицо и протянул руку:

— Простите, я и не думал, что вы русская!

— А знали бы, уступили бы дорогу? — уже не сердясь, спросила Соня. Она приняла помощь, стараясь не слишком опираться о руку горе–лыжника. А то ещё шлёпнется снова и её собьёт!

И тут толстяк расплылся в улыбке, узнал, значит:

— Вы же ведущая «Женской империи», верно? — радостно воскликнул он и взмахнул палкой, едва не задев Соню по лицу.

— Верно! — подтвердила Соня. — Если вам нужен автограф, то я совершенно случайно не захватила с собой ручку.

— Нет, автограф не нужен, — расхохотался толстяк. — Надо же! Чуть саму Софью Перовскую не сбил!

Обхохотаться, право слово… Соня криво улыбнулась.

— Помощь нужна? — Лёвка щегольски объехал отряхивающихся спортсменов, с интересом посматривая на толстяка.

— Нет, всё в порядке. Бай! — Соня махнула на прощание толстяку. Тот мужественно двигался в сторону подъёмника в поисках новых приключений.

— А откуда ты Моргалова знаешь? — немного ревниво спросил Лёвка.

— Какого Моргалова? — удивилась Соня.

— С которым ты сейчас любезничала. Главный русский металлург, — объяснил Лёвка. И, поняв, что Соня не врубается, попенял: — Эх ты, журналист! Людей с таким состоянием надо знать в лицо.

— Ну, я же веду женскую передачу! — вывернулась Соня. — Я — в отель, а ты?

— Я ещё пару раз с Солира скачусь, и приду. Жди меня и я вернусь!

…Она ждала его в постели. Сполоснулась под душем, влезла под одеяло и включила телевизор.

Лёвка пришёл с горы через полтора часа:

— Сонька! — открыв дверь номера, заорал он. — Давай, собирайся скорее, а то я от голода умру!

— Сначала помойся, а я уже готова, — сообщила Соня, не выходя из спальни.

В шале «Дуглас» нового отеля «Килиманджаро» они занимали номер на втором этаже с роскошным видом на горы. Прямо рядышком с «Килиманджаро» находился кресельный подъёмник, с верхней станции которого начинались сто две трассы. Это было лишь одно из многочисленных преимуществ отеля, хотя Лёвка выбрал его исключительно из–за знойного африканского названия. Ки–ли–манд-жаро — слово пахло мандаринами и киви, смертельной опасностью и изнуряющей жарой. Это было слово из Лёвкиного детства, из старой книжки с подклеенной обложкой.

Лёвка заглянул в полутёмную спальню: Соня, в чём мать родила, лежала поперёк двуспальной кровати и смотрела телевизор. Из телевизора неслась до боли знакомая мелодия.

— Александра, Александра, этот город наш с тобою, стану я твоей судьбою, трам–пам–пам–пам–пам–па-па, — путая слова, приятным голосом подпевала ящику ведущая элитарного ток–шоу Софья Перовская. Она, похоже, и не думала спасать от голодной смерти своего непосредственного начальника.

— Софья! Признавайся: ты что это там смотришь? — Лёвка не хотел верить собственным ушам.

— «Москва слезам не верит» показывают, — доложила Соня.

— И ты смотришь ЭТО?

— Знаешь, Лев… — чуть приглушив звук, серьёзно ответила ему Соня. — Можно я хотя бы на отдыхе побуду не Софьей Перовской, а Соней Пёрышкиной, а?

— Да бога ради, без проблем, — разрешил Лёвка. — А что, Пёрышкина любит фильмы про любовь?

— Пёрышкина любит фильмы про нормальную жизнь, — отрезала Соня. — Потому что Пёрышкиной до смерти надоело видеть на всех экранах одно и то же: как стреляют, убивают, догоняют и орут друг на друга из–за денег. Понятно?

— Понятно, — миролюбиво согласился Лёвка и вкрадчиво поинтересовался. — А Пёрышкина разве не патриот своей родимой НРТ? И не фанатка суперпроекта канала «Пацаны»?

— Повторяю для даунов, — тоном ведущей отозвалась Соня. — Пёрышкина. Любит. Фильмы. Про. Нормальных. Людей. Людей — не монстров. Угу?

— Угу. Я пойду мыться, ладно?

Соня вместо ответа прибавила звука.

— Про нормальных, говоришь? — бормотал Лёвка, наслаждаясь горячей водой.

— Про нормальных… А что? Это — мысль, — сообщил он, выходя из ванной в огромном белоснежном полотенце.

Раскинувшись на шёлковых простынях, его ждала восхитительно обнажённая… Пёрышкина?

Нет, Перовская! Пирсинг — это ведь немного из другой оперы, не так ли? Из аккуратного пупка Софьи прямо на Лёвку смотрел зелёным камешком–глазом серебряный слоник.

Глава третья. Subbotnik

1 февраля 2003 года

Марбелья

Хуан — Карлос Перейрос страшно гордился своим королевским именем, хотя чуть ли не четверть мужчин Испании были тёзками действующего монарха. Но Перейрос и в самом деле был королём. Правда, с двумя «но».

Во–первых, его королевство было совсем маленьким — всего одна вилла с гордым названием «SIBIR».

Во–вторых, полноправным королём «SIBIR» и Хуан — Карлос мог считать себя лишь в отсутствие настоящего хозяина, сеньора Герцензона.