Охота на мстителя, или Дамы укрощают кавалеров - [51]

– Годится, – с ходу согласился Хохол. – Даже лучше. Привез, посидел в машине, отвез домой – без лишних слов. Давай, Леон, шурши, мы ждем.

Коваль с отрешенным видом смотрела на тарелку с бутербродами, которые поглощал Женька, но голода, очевидно, не испытывала. Лицо ее было бледным, хотя выглядела она все равно лучше, чем ночью.

– Как твоя голова, котенок? – осторожно спросил Женька, наливая ей чай.

– Хорошо, но сейчас не до этого. Я так поняла: охрану ты мне почти нанял.

– Даже не начинай, это я обсуждать не стану. Будет охранник, хоть что говори.

Она только рукой махнула – знала, что спорить с мужем по такому поводу бесполезно, лучше смириться.

– Мне бы к Мишке попасть, – вела свое Марина. – Хочу посмотреть, как он отреагирует на новость.

– Я бы радовался на его месте.

– Чему же? Тому, что вокруг начали умирать люди, как тогда, помнишь? Вспомни, ты ведь уже тогда со мной был. Началось с приближенных Бурого, потом на других перекинулось. Если бы я вовремя не сообразила, и нас с тобой могло не быть.

– Тебе просто повезло, что Бес пьяный растрепал насчет твоего Черепа, – буркнул Хохол, помрачнев, и Коваль удивленно вздернула бровь:

– Ты и к мертвому Черепу меня ревнуешь?

– Это длинный список.

Она подошла к нему, обняла, прижала его голову к животу.

– Ты такой смешной… Все прошло, их даже в живых уже нет, а я с тобой. И ты продолжаешь изводиться?

Он усадил ее на колени, крепко обхватил руками, прижался к шее губами, промычал:

– Я ничего не могу с этим поделать, уж прости. Я понимаю, что никогда не смог бы стать для тебя единственным, и это меня злит.

– Ты стал единственным. Даже больше, ты им остался. Никого нет, только ты.

Хохол только крепче сжал объятия. Он знал цену этим словам: в любой момент Марина может завести мимолетный роман или что-то вроде этого, так уж она устроена.

– Я знаю, Женька, что ты мне не веришь. Наверное, я заслужила это всей своей жизнью, и ты сто раз прав, не веря. Но я не привыкла скрывать, я всегда говорю тебе честно обо всем. Иногда даже в ущерб себе. Но врать не могу – противно.

Хохол взъерошил ее челку, заглянул в глаза. Коваль не улыбалась, не щурилась привычно, а смотрела серьезно и открыто.

– Мне все равно, – тихо сказал Женька. – Понимаешь, все равно. Я всегда молюсь только об одном: чтобы ты вернулась.

– Я никуда не уйду.

Марина прижалась к нему еще сильнее. Случайно влетевшая в форточку муха замерла на шторе. Молчали телефоны, не доносились звуки с улицы, или им обоим просто так казалось. Они были одни в утренней тишине, и Хохлу больше всего хотелось, чтобы эта минута не заканчивалась.

– Надо ехать, Женя, – пробормотала Марина с сожалением.

– Надо, котенок. Сделаем так: я попрошу Леона, чтобы сам тебя подхватил, все равно с Вороном в офис мимо поедут.

– Годится.

Она спрыгнула с его колен и пошла в душ, а Хохол, тяжело вздохнув, закурил новую сигарету и взялся за телефон.

Ворон

Дьявол, если упадет, даром не встанет.

Акутагава Рюноскэ

– Михаил Георгиевич… Михаил Георгиевич, вставайте.

Голос домработницы Юли впивался в ухо, как комар в кожу, и Ворон, скроив заранее недовольную мину, открыл глаза. Юля стояла у самой кровати, и лицо ее было испуганным.

– Что случилось? – рявкнул Ворон, не любивший, когда его поднимали раньше будильника.

– Извините, что я вошла. Но там Леон приехал, у него что-то очень срочное…

– Все, метись отсюда, – велел он, мгновенно просыпаясь и садясь в постели.

Юлю словно ветром унесло, остался только сладковатый аромат туалетной воды. Ворон наскоро принял душ, облачился в спортивный костюм и спустился вниз, где в гостиной у окна, заложив руки за спину, стоял Леон и наблюдал за чем-то во дворе.

– Что? – громыхнул Мишка с порога.

Леон обернулся:

– Доброе утро.

– Офигеть, какое оно, чувствую, доброе! Что, говорю, стряслось у нас?

– Мирзу убили сегодня ночью прямо в доме.

Ворон от неожиданности открыл рот, но не смог произнести ничего вразумительного. Вошла Юля с подносом, на котором дымились две чашки кофе, поставила одну, для Ворона, на специальный подлокотник кресла, вторую протянула Леону, и тот отставил ее на подоконник.

– Все, хорош, не отсвечивай здесь, – буркнул хозяин в ее сторону.

– Я скажу, чтобы вас никто не беспокоил. – Юля вышла, затворив за собой двери.

– Что Наковальня сказала? – перешел к делу Ворон, но Леон только удивился:

– Я не знаю.

– То есть ты ей сразу не отзвонился? Ни ей, ни Хохлу?

– А зачем? – Удивление в голосе телохранителя было настолько натуральным, что Мишке не пришло в голову подозревать его во вранье.

– Тоже верно. Пусть спят пока, мы их позже обрадуем. Это же ее человек был, верный, как собака.

Какая-то едва уловимая усмешка пробежала по лицу Леона и тут же исчезла, и Ворон подумал, что этот молчаливый парень знает куда больше, чем обычно говорит.

– Дела, – Ворон помешал ложечкой сахар. – Кто же это такой смелый завелся? Неужели старый наш приятель Гриша?

– Все может быть.

– Запугать, значит, меня решил окончательно? А что там с юристом, ты выяснил?

– Все, как я говорил. Ему ввели препарат, вызывающий паралич сердечной мышцы. Скорее всего, так, потому что в крови следов нет, а причина смерти – внезапная остановка сердца. Петля и крюк для эффекта, повесили его уже мертвым.