Охота на крыс - [111]

В половине десятого утра они на пару с Черепом перегружали снаряжение с лодки на причал, а Ленька Белькевич, одетый в одни лишь цветастые шорты, укладывал их вещи в багажник джипа и на его заднее сиденье.

Когда они справились с этой задачей, Рейндж сунул в губы сигарету, прикурил, сделал пару затяжек, затем задумчиво посмотрел на своих порядком обгоревших на солнце сподвижников.

— Вот что, мужики... Делать вам здесь, я полагаю, совершенно не фиг! Я бы тоже свинтил отсюда, но кому-то надо остаться, понаблюдать чуток за этой публикой...

— А куда они на хрен денутся?! — сказал Черепанов, прикрывая ладошкой обгоревшее ухо. — Делать нам здесь теперь абсолютно нечего.

— Ты прав, Рейндж, надо сваливать, — кивнул Белькевич. — Но сначала я переброшу джип и оборудование тому парню, что нам его доставил... В принципе он может двигать уже вечерним паромом обратно на Сицилию!

— А я верну аборигену его лодку, — сказал Череп. — И вырву у него обратно две тонны баксов залога!

— Ну вот и договорились, — усмехнулся Мокрушин. — А я свяжусь с «родственниками» и поинтересуюсь, в каком направлении нам лучше всего рвать когти...

Глава 10

В отличие от Израиля и стран Арабского Востока, суббота в Ливане является рабочим днем.

Не только государственные учреждения, но и коммерческие структуры, те же банки, к примеру, исправно работали в этот субботний день, хотя и по сокращенному графику.

Бушмин осуществил нужные ему финансовые операции, не выходя из гостиничного номера, что оказалось нетрудным в нынешний век телекоммуникаций и электронных денег. Когда он вел переговоры по телефону с ответственным работником центрального бейрутского офиса «Бэнк оф Лебанон», Исса, его нынешний «ошейник», слушал этот разговор по параллельному телефону. И Андрей готов был биться об заклад, что он не единственный из местных гэбистов оказался свидетелем этого делового «базара», поскольку номер «Шератона», куда его поселили, наверняка прослушивался спецами из службы безопасности Ливанца.

Бушмин еще раз подтвердил собственную доверенность на перевод денежных средств с его счетов в кипрском офшоре и швейцарском «Кредит Сюисс» в Бейрут, операции по которым, в соответствии с содержанием переданного им факса, были произведены еще в пятницу. Речь шла о кругленькой сумме, составившей ровно миллион американских долларов. Деньги понадобились «г-ну Михайлову» для того, чтобы не чувствовать себя в местном изысканном обществе голодранцем и чтобы было что поставить на кон — кроме собственной жизни, естественно, — если судьба вдруг захочет сыграть с ним в орлянку.

Вышеуказанная симпатичная сумма складывалась как из его личных капиталов, заработанных им в поте лица в «фирме Джабраила», так и «казенных» средств, доверенных ему теми же джабраиловцами.

В нее также вошла та четверть миллиона долларов, что была авансирована ему через братьев Чермоевых некими неизвестными пока Бушмину персонами — как своеобразное приглашение к тайному сотрудничеству.

«Кретин ты, Андрюша, — незлобиво подумал Бушмин, когда ему удалось покончить с запланированными на сегодня финансовыми операциями. — У тебя на руках миллион баксов, и еще около сорока тысяч осталось в „офшоре“... Будь на твоем месте кто-нибудь другой, кто хоть чуточку ценит собственную жизнь, давно бы уже положил все деньги себе в карман и благоразумно свалил куда-нибудь на край света...»

* * *

Сняв с известного ему счета аванс в размере четверти миллиона долларов, Андрей тем самым как бы просигнализировал — «я готов к диалогу касательно обоюдовыгодного сотрудничества». И его сигнал был незамедлительно принят теми, кто терпеливо и в то же время настойчиво обхаживал его, действуя по сценарию «многоступенчатой вербовки» и скрывая до поры название организации или же имя конкретного лица, заинтересованного во всем происходящем.

...Предупрежденный вначале телефонным звонком, а затем и Иссой, Бушмин к шести вечера был полностью готов к посещению некоего мероприятия, на котором его хотели бы видеть те самые люди, кому скорее всего и принадлежала четверть миллиона приватизированных им долларов.

На часах было ровно 18.00, когда на пороге занимаемого им номера материализовались двое: порядком поднадоевший ему Исса, а также знакомый с виду ливанец, обладающий гвардейской статью, — Андрей запомнил его, поскольку тот состоял в свите мадам Фатимы во время единственного их контакта в Париже.

Ливанец вручил ему тисненную золотом визитную карточку с эмблемой игорного дома «Квин Саби», являющуюся точной копией визитки, переданной Бушмину еще в Париже.

— Мадам Фатима приглашает вас, мистер Михайлов, посетить ее заведение, — сказал он на безукоризненном английском. — Если, конечно, у вас нет других планов на этот вечер...

От такого рода предложений отказываться не принято: это было бы не только неучтиво, но, пожалуй, еще и небезопасно.

Они втроем спустились в парадное, где их ждал представительский лимузин. Шофер проложил курс на расположенную всего в двух кварталах от «Шератона» улицу ночных клубов и казино, которую по аналогии с Лас-Вегасом здесь называют «Стрит». Это была самая респектабельная часть ливанской столицы, и даже сейчас, задолго до наступления вечерних сумерек, здесь было многолюдно, а шикарные здания по обе стороны «Стрит» переливались праздничными огнями, гостеприимно распахивая двери перед любителями острых ощущений.