Охота на императора - [113]

Разве не он чуть ли не единственным из Романовых стал на сторону старшего брата, когда все остальные, пусть и молча, но ополчились на того из-за связи с этой княгиней Долгоруковой? Царь сделал её Светлейшей, дал титул, все идет к тому, что она станет Императрицей, а потом, уж неизвестно, кто трон унаследует. Романовы в своих притязаниях на власть могут быть жестокими и беспощадными даже со своими кровными родственниками. А тут… Как бы не вылилась любовь царская в смуту и кровопролитие…

Торжественно украшенный зал для конференций Русского Императорского Географического Общества в этот день был заполнен до отказа сотнями ученых мужей. Одетые во фраки от лучших портных, они неспешно занимали свои места, чинно раскланиваясь с коллегами, обмениваясь с ними любезностями. В рассеянном дневном свете, проникавшем в зал сквозь большие окна, казалось, что государь Николай I, запечатленный на громадном полотне в полный рост, смотрит на происходящее свысока, но одобрительно. Тридцать шесть лет, что прошли с момента его высочайшего учредительного указа, дали свои плоды – русские путешественники отчаянно стремились в неведомые места, совершали громкие открытия, писали научные труды, строили смелые планы.

Один раз в год Императорское географическое общество собиралось в расширенном составе для подведения итогов, принятия отчета Общества и торжественного награждения самых достойных его членов.

Несмотря на лютую стужу, накрывшую Санкт-Петербург в январе 1881 года, на главном событии географического общества присутствовали все его действительный члены, номинанты на медали и ожидался визит Председателя Общества – Его Высочества Великого князя Константина Николаевича.

Вице-председатель Пётр Петрович Семёнов-Тян-Шанский, поправив пиджак, с левой стороны которого красовались шесть громадных орденов, степенно занял свое место в президиуме, после чего пригласил проследовать следом за собой всех остальных членов Совета.

Шум в зале не смолкал и Пётр Петрович призвал коллег к тишине сначала громким кашлем, а затем был вынужден прибегнуть к помощи колокольчика.

– Я рад видеть вас всех, уважаемые господа, на нашем торжественном заседании, и прошу всех встать, чтобы приветствовать Председателя Русского Императорского Географического Общества, Его Высочество Великого Князя Константина Николаевича! – вице-председатель поднялся и принялся аплодировать, повернувшись влево, откуда к президиуму твердым шагом уже направлялся Константин Николаевич.

По окончании оваций, которые Великий князь прервал характерным жестом, вице-председатель, обративший внимание на каменное выражение лица патрона, придвинулся к нему поближе:

– Ваше Высочество, желаете выступить с вступительной речью? Я набросал текст… Или распорядитесь начать мне?

– Пожалуй, лучше вы, Пётр Петрович. Я не в форме. Голос сел, – не поворачивая головы, ответил Великий князь.

– Как будет угодно, Ваше высочество… – Семёнов-Тян-Шанский поднялся со своего места нарочито медленно, подчеркнуто сохраняя торжественность момента, взял со стола толстую папку с докладом и занял место за трибуной.

Участники торжественного заседания прекратили всякое движение. Казалось, очутись этим зимним днем в зале муха, звук её полета услышал бы каждый.

– Совет Императорского Русского Географического общества, исполняя обязанность, возложенную на него параграфом 79 Устава, имеет честь представить отчет о деятельности Общества за минувший, 1880-й год.

Константин Николаевич внимательно слушал размеренную речь Семёнова Тян-Шанского, поглядывая то в зал, где приметил много знакомых лиц, то на зеленое сукно, покрывавшее громадный стол президиума. Иногда Председатель даже понимающе кивал, но взор его при внимательном наблюдении со стороны, мог указать, на то, что Великий князь мыслями совершенно в другом месте.

Действительно, младший брат государя озабоченно размышлял о своих тревогах.

Ни наследник, ни он сам, ни другие члены царской семьи не удостоились чести быть приглашенными на венчание государя. Спустя некоторое время в Ливадии княгиня Юрьевская была представлена семье в статусе официальной супруги Императора, но эта попытка примирения, которого так жаждал государь, успехом не увенчалась. Напротив, пропасть между царем и семьей его наследника только увеличилась. Теперь казалось, что она непреодолима.

Постоянное пребывание в напряжении, ожидание беды и внезапное решение царя о венчании лишили дом Романовых той милой семейственности, которой он славился ранее. Уже не было искренних поцелуев и объятий, так любимая всеми Ливадия превратилась в место душевной пытки, а после того, как Александр II как бы в шутку при родственниках спросил своего внебрачного сына Георгия, хочет ли тот стать Великим князем, званые обеды государя напоминали все больше молчаливые официальные приемы, зажатые рамками дворцового этикета. [52]

Константин Николаевич поймал на себе изучающие взгляды публики из зала и отогнал печальные мысли подальше. Если государевы подданные заметят на его лице озабоченность и тревогу, не соответствующие моменту, тут же поползут слухи, появятся панические домыслы, которых и так в Петербурге с избытком.