Охота на императора - [112]

Графу стало отчетливо понятно, насколько сильно влияние этой милой, беззащитной на первый взгляд женщины на стареющего императора.

– А теперь новобрачные могут… – священник сделал над собой усилие, но слово «поцеловаться» так и не произнес. Закончив церемонию, священнослужитель ощутил душевное облегчение. То, что он сейчас сделал именем Господа, было прихотью монарха, но никак не волей Всевышнего. Это понимали все присутствовавшие.

– Господа! Я прошу вас хранить все произошедшее в тайне. Я надеюсь, вы все понимаете, что дом Романовых в трауре… – промолвил император, не отпуская руки своей новой законной супруги.

Генералы лишь молча кивнули, продемонстрировав свою преданность.

– Я вам признателен… А сейчас мы с Екатериной Михайловной удалимся для прогулки, – император посчитал миссию своих приближенных генералов законченной и переключил всё своё внимание княжне, уже увлекавшей его в сторону ожидавшего открытого экипажа.

Генерал Рылеев предпочел тут же откланяться и удалиться восвояси, а граф Баранов несколько задержался, дожидаясь Адлерберга.

– У меня такое ощущение, Александр Владимирович, что наш государь отчаянно торопится. Будто знает, что доживает последние дни. Это поступок мужчины, желающего обеспечить своей супруге и внебрачным наследникам если не трон, то безбедное существование в статусе членов августейшей семьи, негромко промолвил Баранов, выйдя на ступени дворца.

Генерал Адлерберг кивнул, сопроводив это движение глубоким вздохом:

– Насколько я люблю государя, насколько он мне близок… Я бы мог сейчас взглянуть на вас с укором и сказать тысячи резких слов… но я не буду этого делать, потому, что я думаю ровно так же.

Два почтенных государевых генерала шли по ухоженной дорожке прочь от дворца, где только что случилось событие, способное поколебать устои монархии в их стране. Следом, далеко поодаль, медленно двигались их коляски, ведомые служивыми извозчиками.

– Знаете, какая мысль меня посетила, Александр Владимирович… – генерал Баранов надел фуражку и слегка поморщился, взглянув на яркое солнце. – Мне подумалось, что государь наш, Александр Николаевич, первый из рода Романовых, которому власть досталась, как положено. Без заговоров. Спокойно. По наследству. Может поэтому и правит он уже четверть века…

Адлерберг заложил руки за спину и шел рядом, разглядывая светлую крошку, которой была отсыпана дорожка:

– И, очень похоже, что он хочет эту традицию продолжить… Только в чью пользу?

– Вы, к моему большому сожалению, правы, Александр Владимирович. Посмотрите, как выбрано время. Наследник с Великой княжной предпочли удалиться в Гапсаль на воды, чтобы в одиночестве переживать траур по ушедшей императрице. Новость о бракосочетании отца станет для наследника большим ударом, и я не понимаю, как он себя поведет.[51]

Генерал Адлерберг шел молча, обдумывая свой ответ и только спустя десяток шагов ответил:

– Ему не позволит сдаться Победоносцев. Да и мы тут не для мебели… Нужно будет – подставим плечо наследнику…

Глава XXVI Гарантии

– В Географическое общество! – скомандовал Великий князь Константин Николаевич своему кучеру Григорию и тот, дождавшись, пока его августейший хозяин захлопнет за собой дверь кареты, вздернул поводья.

Великий князь сел в свой экипаж в прескверном расположении духа. События последних месяцев стремительно меняли весь расклад сил при дворе. Говорят, что Император теперь улыбается исключительно в обществе своей новой супруги, княгини Юрьевской. С остальным окружающим миром государь строг, подчеркнуто официален, чрезвычайно требователен.

Только что этот официоз больно ударил по самолюбию Великого князя – старший брат его не принял под предлогом чрезвычайной занятости. Такого никогда ранее не случалось, даже в первые годы правления Александра II, когда Константину приходилось и делом и словом доказывать свою верность государю. Костины притязания на престол, пусть даже в форме теоретических рассуждений в присутствии отца, императора Николая I, старший брат, похоже, не позабыл. Но отец, их строгий и беспощадный учитель, как только заметил в Косте эти стремления, сразу же, не особо выбирая выражения, поставил своего второго сына на место. Урок был усвоен. Константин всю свою дальнейшую жизнь шел в фарватере брата, честно подставляя ему плечо, разделяя все его устремления и заботы.

Пушечный выстрел с Нарышкина бастиона оповестил о наступлении полдня. Великий князь, не снимая перчатку, отодвинул бархатную занавеску, скрывавшую пассажира кареты от любопытных взглядов снаружи. Сквозь ледяной узор на стекле кареты Константин Николаевич с трудом разглядел Петропавловскую крепость и шпиль Петропавловского собора – усыпальницы царствующей семьи Романовых.

«Каков бывает рок судьбы… За этими же стенами содержатся в камерах злейшие враги династии… Не дай Бог, одной могильной плитой в соборе станет в соборе больше… Что тогда? Кто взойдет на трон следующим, если наследник Саша дистанцировался от отца настолько, что готов отказаться от своего статуса? Княгиня Юрьевская? А кто она для семьи? Не более, чем ненавистная, нежеланная родственница, пробившая себе путь к сердцу монарха романтическими чарами… И брат теперь совершенно потерял рассудок. Она собой заняла в его сердце все свободное место, даже меня, похоже, вытеснила…» – Константин Николаевич раздраженно отпустил занавеску. Его умом в эту минуту управляло чувство горечи и обиды.