Охота на дьявола - [27]

Костоев рассмеялся.

— Этого недостаточно, вы стоите куда больше.

Решив, что для предстоящей задачи пальцев не хватит, и по-прежнему боясь, что их разговор прослушивается, Кумский схватил листок бумаги, ручку и написал: полмиллиона.

— Со мной это не пройдет. Существует только одна возможность, — сказал Костоев.

«В чем она заключается?» — написал Кумский.

— Единственное, что может смягчить ваш приговор, — это полное признание.

«Мне не в чем признаваться», — написал Кумский.

— А тогда почему же вы предлагаете мне взятку? — неожиданно громко спросил Костоев.

— Я не предлагал вам никакой взятки! — отрезал Кумский, переходя на нормальную устную речь.

Так закончился первый день трудного допроса, одного из трех, в которых Костоеву так и не удалось добиться признания.

В каком-то смысле Костоеву было безразлично, признается Кумский или не признается. Он собрал против него больше чем достаточно доказательств — тому грозило получить не менее 15 лет тюрьмы, а быть может, даже высшую меру. Тут был просто вопрос профессиональной гордости. Однако самое главное заключалось в том, чтобы Кумский и еще около семидесяти человек, среди которых был даже заместитель министра СССР, не избежали наказания. Эти люди были просто уголовниками, которые нашли прекрасный способ воровства и — надежное прикрытие в системе правоохранительных органов.

В Ростове Костоев заслужил известность, а в преступном мире — ненависть. Честные люди в системе правоохранительных органов смотрели на него без страха и злобы. Простые люди были признательны Костоеву — кстати, даже и за то, что он в какой-то мере улучшил систему продовольственного снабжения: невесть откуда в магазинах вдруг появились большие партии продуктов. В Ростове сложилось твердое убеждение, что Костоев планирует новые аресты, и крупные магазины выбросили на прилавок припрятанные запасы мяса, кофе и сосисок, чтобы не попасться во время большой ревизии, после которой их происхождение трудно будет объяснить.

Однажды в декабрьский полдень Костоев заметил атлетически сложенного человека лет тридцати, пересекавшего низкий, сумрачный холл гостиницы «Ростов». Как только человек повернулся и Костоев увидел его темные волосы и вздернутый нос, он тотчас узнал своего московского коллегу по работе Володю Казакова. Прекрасный криминалист и специалист по делам об убийствах.

Володя, ты что здесь делаешь? — спросил Костоев.

— А ты ничего не слышал о маньяке?

— Нет. Пойдем ко мне в номер, посидим — и ты мне все расскажешь.

Пока Костоев доставал рюмки, бутылку и кое-какую закуску, Казаков рассказал ему все, что знал к тому времени.

— Появился маньяк, убивающий женщин и детей по всей области, в Шахтах, в Ростове, всего что-то около двадцати разных случаев. Мне поручено организовать расследование этих преступлений.

— И как все это происходит? — спросил Костоев, наливая водку гостю.

— Трудность в том, что ростовская милиция уже арестовала девятнадцатилетнего парня, умственно отсталого, он сознался в десятке убийств. И теперь в ростовской милиции говорят: кому нужна проверка, если мы уже арестовали убийцу!

— Удачи тебе! — пожелал Костоев, поднимая рюмку. — Она тебе здесь понадобится.

Он знал, что если милиция кого-либо арестовала по скандальному делу, то она до последнего будет стоять на своем.

Глава 8

1982 год стал для Андрея Чикатило годом экспериментов и открытий, его новая натура проявилась в том, что он установил для себя целый ряд правил.

Возникла схема поведения, которая в дальнейшем на протяжении следующих восьми лет менялась очень мало. Его жертвами стали мальчики, девочки и молодые женщины. Среди детей и подростков встречалось много таких, кто убежал из дому, много умственно отсталых, их было легче уговорить, они были благодарны за то, что им помогали разобраться в путанице местной транспортной системы. Заметив признаки растерянности, Чикатило выводил их из толпы на железнодорожной станции или автобусной остановке и под тем или иным предлогом уводил в густые заросли, те же самые лесополосы. Там он им наносил ножом множество ран, обычно от тридцати до пятидесяти. Почти у всех жертв были изуродованы глаза.

Однажды он возвращался из Москвы на машине, груженной линолеумом. До города было недалеко, когда Чикатило неожиданно приказал водителю высадить его на какой-то железнодорожной станции и объяснил, как проехать на склад и как ему самому, шоферу, сдать линолеум. Водителю это показалось бессмысленным: они уже были на окраине города Шахты, где располагался склад, и после разгрузки он легко мог бы доставить инженера Чикатило прямо домой. К тому же расписаться за доставку груза должен был снабженец, а не водитель.

Но Чикатило не хотел ничего слушать, по-видимому, его мысли были заняты каким-то другим, неожиданным и не терпящим отлагательства делом. Так оно и было. Больше семидесяти ножевых ран изуродовали тело пятнадцатилетнего мальчика, последовавшего за Чикатило в лесополосу.

Но, видимо, должна быть всему мера. При разгрузке линолеума оказалось, что одного рулона не хватает. Кладовщица, принимавшая груз по накладным, подала руководству официальную докладную на Чикатило, и стало ясно, что расследования не избежать.