В основе этой книги лежат официальные документы и воспоминания участников событий. Главным источником послужило обвинительное заключение по делу из 225 томов, описания вещественных доказательств, копии протоколов, а также аудио- и видеокассеты с записями допросов, заключения Института общей и судебной психиатрии имени профессора В. П. Сербского и милицейские фотографии.
Образ Чикатило воссоздан на основе официальных документов, собственных записей Чикатило и моих наблюдений за ним на процессе. Здесь я должен выразить особую благодарность следователю Иссе Костоеву, который посвятил меня во все подробности своего поиска Чикатило и семнадцати дней допросов, когда следователь и подследственный находились один на один. Он также был настолько любезен, что рассказал о своем двадцатисемилетнем профессиональном опыте, обстоятельно описывая дела, которые ему приходилось вести, — начиная от стратегии розыска и кончая уголовным жаргоном. (По вполне понятным соображениям в книге изменены имена отдельных участников описываемых событий. — Изд.)
Следователь Ростовской областной прокуратуры, активный участник расследования дела Чикатило, Яндиев, сопровождавший меня от одного места преступления к другому, также делился со мной своими воспоминаниями и соображениями.
В Ростове нашлись люди, не пожалевшие времени, чтобы познакомить меня с городом. В частности, Яна Цулая и Леня Григорян помогли мне увидеть то, что обычно остается недоступным для чужака; Наташа Сотникова и Юра Фадеев, считая, что никто не может по-настоящему почувствовать Ростов, не познакомившись с рекой, на которой он стоит, устроили так, что их друг казак Шура провез меня на своей моторной лодке по Дону…
Описания мест и людей в этой книге, как правило, основаны на моих собственных впечатлениях и наблюдениях. Я не посещал день за днем процесс Чикатило, поэтому вынужден был в какой-то степени основываться на газетных отчетах или на рассказах людей, присутствовавших на судебных заседаниях. Строго придерживаясь фактов и хронологии, я, конечно, использовал творческий характер изложения, чтобы попытаться отобразить все неожиданные повороты ситуаций. И никакой рассказ о России не будет правдив без экскурсов и погружения в прошлое страны.
Большая часть населения прошла через ужасную болезнь, связанную с террором, и никто не смог полностью выздороветь и вновь приспособиться к нормальной жизни. Эта болезнь перешла на следующее поколение, так что сыновья платят за грехи отцов и, возможно, только внуки смогут переступить через это — или, по крайней мере, они будут жить уже другой жизнью.
Надежда Мандельштам, «Надежда против надежды»[1]
И так как не могу я доказать, что он любовник… То я намерен доказать, что он злодей.
Вильям Шекспир, «Король Ричард III»
Пока не привели арестованного, Костоев еще раз осмотрел комнату для допросов. Она была именно такой, как ему хотелось, — пустой. Только фотография на стене Феликса Дзержинского — основателя КГБ, человека с козлиной бородкой, с настороженным выражением лица, — да сейф в углу, намекающий на хранящиеся в нем секреты, — пусть подследственный поломает голову, какие именно. И были еще два стола, образующие букву «Т»: тот, за который сядет Костоев, и, перпендикулярно к нему, еще один. Подследственный будет находиться как бы внутри угла буквы «Т», справа от Костоева.
Смотреть ему будет некуда — только на Костоева. И даже если он переведет взгляд на сейф или фотографию, это тоже будет работать на следователя: арестованный лишний раз вспомнит, где он находится. Не в какой-нибудь захолустной тюряге, а в тюрьме КГБ города Ростова-на-Дону.
Выдержав ожесточенную стычку с представителями МВД СССР и ростовской милицией, которые хотели держать арестованного у себя, Костоев добился, чтобы в период следствия он был в тюрьме КГБ. Хотя это и выходило за рамки обычной практики, у Костоева были веские причины добиваться такого перевода. Чикатило подозревался в убийстве с сексуальным изуверством тридцати шести человек, женщин и детей; кое у кого из этих тридцати шести в ростовской милиции работали родственники. Более того, в тот период следствие еще не располагало какими-либо прямыми уликами против арестованного (который, кстати, ранее в течение нескольких месяцев уже сидел в общей тюрьме по обвинению в тех же преступлениях, откуда и был освобожден за недоказанностью его вины). Вот почему Костоев настаивал на такой изоляции, которая полностью исключила бы возможность насилия или мести.
Арестованного вели по коридорам тюрьмы КГБ в соответствии с освященной веками казематной процедурой. Сопровождавший его охранник постукивал ключами по пряжке своего ремня, чтобы предупредить других охранников в других коридорах о том, что проходит арестованный: тот не должен был никого видеть. И никто не должен был видеть его.
Арестованный — высокий, покатый в плечах, с редеющими волосами серо-песочного цвета — шагал медленной, почти старческой, шаркающей походкой, вытягивая вперед мускулистую длинную шею; руки крупные, средний палец правой руки забинтован.
