Охота на дьявола - [26]

Стороженко не мог больше выдерживать взгляда Костоева и опустил голову.

— Или ты потому хотел убить меня, что я добился, чтобы о твоей жене и ребенке позаботились?

Еще ниже опустив голову, Стороженко всхлипнул и сказал:

— Простите меня.

После этого Костоев приказал тому же самому следователю возобновить следственное действие.

Увидев его в тот же вечер, Костоев спросил:

— Ну, и как прошло?

— Он был как шелковый.

— Что он сказал?

— Он сказал, что готов был убить Костоева, готов разорвать ему горло, но тот обвел его вокруг пальца. Не человек, а дьявол.

Подписав обвинительное заключение по делу Стороженко, из которого со всей очевидностью вытекала неизбежность смертной казни, Костоев уехал в отпуск, который провел со своей семьей. Спустя две недели он позвонил в Российскую прокуратуру в Москве, в отдел особо важных преступлений, и узнал, что его направляют в Ростов-на-Дону по «небольшому делу о коррупции».

— Ничего, ничего, вы управитесь за пару месяцев, — сказал Димитров, который был начальником и покровителем Костоева в то время, когда работал прокурором Северной Осетии, и который теперь был прокурором города Ростова.

— Ваши интересы в этом деле не затронуты? — спросил Костоев.

— Нет-нет, там ничего существенного, просто взятка на довольно низком уровне.

Это выглядело едва ли подходящим заданием после того, как он выследил и сломал такого матерого убийцу, как Стороженко, но… приказ есть приказ. Он снял номер в гостинице «Ростов».

Прямо с балкона можно было видеть антенну на здании КГБ, а внизу — верхушку молодой плакучей ивы.

Ознакомившись с делом в своей обычной неторопливой манере, Костоев начал допрашивать человека, вымогавшего взятку. Андрей Натолока, прокурор отдела Ростовской облпрокуратуры, прекратил дело в обмен на мелкий ремонт своего автомобиля, променяв, таким образом, справедливость на подкрылки. Может быть, это было стремление, оказав помощь следствию, облегчить свою собственную судьбу или нежелание идти на дно в одиночку, но Натолока в ходе допросов обвинил еще нескольких человек. Это вызвало своего рода цепную реакцию, каждый из названных называл еще двоих или троих, а те, в свою очередь, называли следующих. Складывалось впечатление, что здесь могли приостановить или прекратить любое дело или смягчить приговор, если цена оказывалась подходящей.

Некоторые вещи стали очевидными уже достаточно быстро. Коррупция в Ростове не только поразила чиновников самых высоких рангов — она уходила в прошлое глубже, чем кто бы то ни было (включая и самого Костоева) мог себе представить. Он взял сначала двух помощников, затем пятерых, окончательное их число достигло пятнадцати. Чувствовалось, что дело продлится не недели, а месяцы и, может быть, даже годы. Номер 339 в гостинице «Ростов» на какое-то время стал его домом, если можно считать домом тесную комнату с короткой и узкой кроватью.

Нити ростовской коррупции привели к Анатолию Кумскому, заместителю городского прокурора. Блестящий детектив, большой знаток законов, мастер допроса, Кумский настолько разложился что часто даже не выполнял того, за что ему платили. Его все боялись, в его руках была власть, и он уже совершенно перестал стесняться в средствах.

Пришлось потратить весь конец года, нужно было подготовить дело против Кумского так, чтобы оно могло выдержать любую атаку. В то же самое время до Костоева доходили слухи, что Кумский предлагает большие деньги любому, кто его, Костоева, убьет.

Ведя дело о коррупции в системе правоохранительных органов Костоев не мог держать подозреваемых или арестованных в местах заключения той же системы — там с ними легко могли расправиться. Только КГБ обеспечивал нейтральность и достаточную степень изоляции, которая требовалась в данном случае. КГБ пошел навстречу Костоеву (Юрий Андропов, бывший глава КГБ, руководил тогда страной и придавал большое значение решительной борьбе с коррупцией), разрешив ему держать арестованных в своей внутренней тюрьме, и предоставил для работы комнату под номером 211.

Комната номер 211 стала удачной для Костоева. Около семидесяти человек оказались вовлеченными в коррупцию, и все они признались в содеянном. Наступила пора брать самого Кумского, одного из главных организаторов всей игры. Кумский, которому в то время было пятьдесят четыре года, был необычайно опытным человеком, Костоеву же исполнилось тридцать девять.

Костоеву долго мешали арестовать Кумского. Пользуясь этим обстоятельством, Кумский сумел перепрятать золото и алмазы из тайника в своем гараже. Своими тонкими светлыми волосами, холодным, презрительным взглядом, мундштуком для сигарет Кумский напоминал Костоеву офицера гестапо. И не случайно: глубокая проверка прошлого Кумского выявила, что, будучи молодым человеком, Кумский, возможно, сотрудничал с нацистами и даже получил от них мотоцикл за свои услуги. В голодные послевоенные годы он украл у женщины хлебную карточку, и это значит, что она умерла от голода, а он остался в живых.

Как только они встретились в комнате 211, Кумский попытался предложить Костоеву взятку — боясь электронных подслушивающих устройств, он показал сумму на пальцах, начал с сотни тысяч, а потом быстро поднялся до двух сотен.