— Спасибо, Аким, но мне это не нужно.
А он всё протягивает ей маску и очки:
— С болота пыльца летит, самый цвет у грибка после дождей, очень опасно, заболеть можно.
— Я не заболею, — говорит эта красавица, — у меня к пыльце иммунитет.
— Иммунитет? — Не верит Аким.
Он слышал, что бывает иммунитет от пыльцы, даже дед Сергей ему говорил про это, хвалился, что не берёт его грибок, но сам-то дед таскал респиратор иногда. А тут женщина, да ещё городская.
— Да, иммунитет. — Она всё улыбается.
Потом снимает с плеча рюкзак и протягивает его Саблину, мол, понеси, дорогой друг, а со своими масками ко мне не лезь. Рюкзак небольшой, и держит женщина его на двух пальцах. Саблин машинально берёт его за лямку и… Чуть не роняет. Он килограмм пятнадцать весит, хорошо, что мотор с приводом в «локте» — автомат, «локоть» сам сработал от нагрузки, а не то уронил бы, вот некрасиво бы получилось.
Он прячет маску с очками в ранец и не знает, что делать дальше. А Панова идёт вперед, курит, осматривается с интересом и спрашивает:
— Всё готово?
— Да, кажется, — неуверенно говорит Саблин.
Слова Богу, к ней походит сержант Мальков, отдаёт честь, как старшему по званию, рапортует:
— Госпожа Панова, разрешите доложить, всё готово, заканчиваем с погрузкой, через пятнадцать минут сможем выйти на задание.
Казаки и китайцы, что снуют тут на пирсах, с удивлением наблюдают за этой сценой. Два знакомых Саблину казака, покуривая через маску, как умеют курить только болотные казаки, переговариваются, видя всё это:
— Никак генеральская жена, — говорит один.
— Не иначе, не иначе… — Соглашается другой и кричит. — Аким, а ты никак с генеральшей по болоту ездить подрядился?
И не поймёшь, не то серьёзно спрашивают, не то ехидничают, Саблин машет на них рукой, мол, не до вас, идёт следом за Пановой.
— Видать, при генеральше теперь наш Аким, — констатирует второй казак. — Как думаешь, кем: вестовым или ординарцем?
— Да тут разве угадаешь. Не думаю, что ординарцем.
— Не иначе, — отвечает ему первый, — ты глянь, какой проворный, а вроде молчун да тихоня, а вон он как устроился.
Теперь сомневаться нет смысла, казаки издеваются, Саблин бросает на них недобрый взгляд и спешит за Пановой, которая уже идёт к лодкам по мостушкам пирсов.
Солдаты быстро доносят ящики и канистры в лодки, она докуривает сигарету, «стреляет» окурком в желтоватую воду болота. Это тоже местные не пропускают, не принято у них тут у пристани грязь разводить и окурки кидать в воду.
А Саблин смотрит в одну из лодок и видит там удобное кресло из полевого набора высшего офицера. Это для неё, не на банке же ей сидеть и на дне лодки.
Один из солдат, стоя в лодке, протягивает ей руку, она, опираясь на неё, ступает в лодку, садиться в кресло и кричит так, что на всех пирсах слышно:
— Урядник, идите ко мне в лодку.
А казаки стоят от него в пяти шагах, всё это видят и слышат. Удивляются, ухмыляются.
— Ну, Аким, ну, Аким, — восхищается один.
— Слышь, Саблин, а ты жене-то что сказал? — Интересуется другой. — Жена-то знает, куда ты собрался?
— Ну хватит вам уже… — Говорит он, понимая, что теперь казаки в чайной точно всё это обсудят сегодня.
Как неудобно получается, как будто специально она это делает. Он краснеет от всего этого, хорошо, что в маске и очках. Походит к лодке и, передавая солдату её рюкзак, говорит ей:
— Я лучше в первой лодке поеду. Дорогу покажу.
Он лезет в лодку, что стоит первая, там канистры с водой, боеприпасы, еда и один солдат.
Саблин даже повернуться к казакам, что стоят на пирсах, зная, что ему тут же будут задавать ехидные вопросы.
Он ждет, когда всё догрузят и можно будет отсюда, наконец, убраться.
А солдаты всё тащат и тащат что-то из грузовика.
Наконец, сержант машет рукой, последний солдат, спрыгивает из грузовика и закрывает борт. Кажется, всё, сержант, не торопясь, подходит к лодке, в которой сидит Саблин, он суёт ему планшет с картой. Тычет пальцем в точку:
— Сюда едем?
— Сюда, — отвечает Аким, даже толком не взглянув на карту, направление, вроде, верное и ладно, ему, да хоть куда, лишь бы быстрее отплыть от берега, на котором всё больше зевак стоят на бережке, курят, интересуются и обсуждают происходящее.
Сержант идёт во вторую лодку к Пановой, на ходу выбирая общую волну, начинает считать частоты:
— Тридцать семь, тридцать восемь… Сорок, сорок… Наша частота — сто шестьдесят, запасная частота — тысяча двадцать два, — слышит Саблин его голос в наушниках, — говорит первый, все в сети? Доклады по готовности. Приём.
Обычна рутина. У казаков такая же процедура перед операцией. Солдаты один за другим докладывают, что установили нужные частоты для связи. Рапортуют один за другим шесть человек. Шесть человек, Панова, сержант и он, всего идёт ловить жабу девять человек. Ну, если считать Панову.
— Казачок, — вдруг слышит он в наушниках голос сержанта, — а ты чего молчишь, ты меня хоть слышишь?
Вызывающий голос, вызывающее обращение. Казачок! Саблин и так был на взводе, а тут ещё такое обращение, и он отвечает:
— Да, слышу я тебя, слышу, солдатик, частоты выставил. На связи, приём.
Кто-то из солдат прыснул, давиться от смеха, видно, «солдатик» было самое то, что нужно.
