Огюст Ренуар - [115]

Словно в холодном зеленовато-голубом ореоле предстает это сверкающее красками и излучающее свет живое теплое тело. Как ликующий гимн красоте человеческой плоти, как символ радостного восхищения ее чувственной прелестью, как выражение бесконечного восторга перед ее красочным богатством звучит это замечательное произведение Ренуара.

Для творчества мастера 70-х годов было характерно особое разнообразие жанров и тематики. Портрет — интимный и парадный, городской и сельский пейзаж, декоративные росписи, натюрморт, обнаженная натура, бытовые сцены — все привлекало в то время Ренуара и все удавалось ему тогда.

К 3-й выставке импрессионистов 1877 года художник подготовил одно из самых сложных по замыслу произведений «Мулен де ла Галлетт»^[205]. История его создания восстанавливается Жаном Ренуаром последовательно и очень подробно. И теперь при взгляде на известное луврское полотно будет непременно вспоминаться подвижный худощавый Пьер-Огюст, с трудом перетаскивающий большой холст по крутым улочкам Монмартра, кокетливые модистки — импровизированные натурщицы, веселый бал в пользу учрежденного Ренуаром «Пупоната», о котором с таким увлечением рассказывает автор книги, счастливое беззаботное время, когда «механика не успела еще завладеть жизнью и люди умели смеяться по-настоящему».

Что привлекло Ренуара в этом столь обычном для Монмартра зрелище отдыха богемы — художников, студентов, мидинеток, актрис, натурщиц? Та поэтичная атмосфера бездумной радости, без которой жизнь казалось ему незаполненной и бессмысленной? То очарование неуловимых улыбок, взглядов, полунамеков, возникающих между людьми и рождающих трепетную взволнованность мимолетной влюбленности, которыми он так восхищался, созерцая картины Ватто? Та здоровая жизнерадостность, которую дарил ему мир и которую он со всей щедростью и полнокровностью своего таланта отдавал людям? Или интерес к фиксации изменчивых движений танцующих, прихотливой игры бликов затухающего солнца и цветовых пятен?

Ренуар выхватывает из мелькающего калейдоскопа веселящейся толпы только один фрагмент и, остановившись на нем, стремится убедить в его кажущейся «случайности» и мгновенности. Все усилия художника направлены на то, чтобы передать подвижность изображенной сцены, ощущение ее текучести во времени. Грациозные па вальсирующих, скучающая поза девушки у дерева, мечтательное лицо сидящей на скамейке дамы и обнимающая ее подруга, внимательный взгляд юноши, который быстро набрасывает карандашом ее портрет — как нестабильны все эти образы и как трудно передать их в зрительно-конкретных формах. Наш взгляд не задерживается ни на одной детали, он как бы мельком пробегает по этому уголку сада, вынося общее ощущение пульсирующего ритма жизни, которое рождают причудливые переплетения круглящихся линий и силуэтов, скользящие солнечные пятна, розовато-лиловые и сине-голубые цветовые сочетания. Эту «жизнерадостную песню юности и солнцу» Ренуара в тяжелые годы нацистской оккупации копировал другой французский художник — Рауль Дюфи.

На 4-й выставке импрессионистов Ренуар уже не экспонировался. Художник посылает свои работы в Салон, возможно, под влиянием семьи издателя Шарпантье. Критика благосклонно встретила «живую и умную» кисть Ренуара, «улыбающуюся грацию портрета мадам Шарпантье с детьми» — картины, которая была отмечена чисто салонной красивостью. Многие друзья мастера приходят впоследствии к выводу, что Ренуар «хотел найти формулу, которая могла бы одновременно удовлетворить и его совесть художника и вкус любителей живописи». Появляется привкус легкой идеализации и сентиментальности, особенно в парадных портретах. Одновременно в произведениях конца 70-х годов обнаруживается тенденция к большей графической четкости: работая на пленере, Ренуар заканчивает теперь некоторые части картины в ателье.

В последующие годы тяготение к линейной определенности и выразительности контура становится еще очевидней. Важное значение в творческой эволюции мастера имела его поездка в Италию. Фрески Рафаэля и помпеянская живопись заставляют художника критически оценить свои прежние работы. Изучая светотеневые соотношения, объемную моделировку форм, гармонию локальных тонов, живописец приходит к выводу, что «Рафаэль, который никогда не писал на пленере, тем не менее изучил солнечный свет. Фрески Фарнезины полны им». Импрессионистический метод работы на открытом воздухе, где свет богаче и разнообразнее, чем ровное освещение мастерской, сковывает возможности художника, отвлекает его от изучения композиции, мешает проработке форм и выразительности рисунка — рассуждает Ренуар. «Когда видишь закат солнца в природе — бываешь поражен, но если этот эффект длился бы вечно, то утомлял бы; между тем то, что лишено эффектов, не утомляет», — говорил он впоследствии о своем увлечении передачей кратковременных натурных впечатлений. Вначале Ренуар пытается применить новые приемы к уже разрабатываемым ранее темам. В вариантах «Танца» («Танец в городе», «Танец в деревне», «Танец в Буживале») рисунок играет чрезвычайно важную роль. Он постепенно вытесняет интерес Ренуара к пленеру. Если в предварительном наброске (например, «Танец в Буживале») линия не теряет своей живой выразительности, то в законченных живописных вариантах она приобретает некоторую сухость.