Огонь, вода и медные гроши - [11]

Поэтому предки отца Лавры так легко приняли православие. А после уже отец Лавры отправился в ссылку за свою веру. Да еще и происхождением он не угодил новой советской власти. Одним словом, сплавили немца – православного попа подальше с глаз долой, да и забыли о нем.

– Папа долго не хотел ехать в Германию. Мы ведь жили совсем неплохо. У нас и двор был с постройками, и огород, и овечки. Да еще верующие за требы – крещение, отпевание или венчание – подарки приносили. Кто поросенка, кто курочек, кто меда.

Свою младшую дочь счастливый отец, имеющий до того лишь сыновей, нарек странным именем Лавра. Может быть, кто-то счел бы его и не христианским, но отец младенца помнил о счастливых годах в семинарии. И его единственная дочь получила такое странное имя.

Церковные посты в семье отца Лавры держались не так строго, как могли бы держаться в семье священника. Но, как говорится, батюшка Лавры был человеком широких взглядов.

– Коли душа поста не требует, так и не держи его. Молись, проси, воздастся тебе по молитвам твоим. Тогда и поститься начнешь.

До сорока лет Лавра даже не задумывалась о том, что существует такая вещь, как пост. Ела, пила и веселилась в любое время года. Но однажды она почувствовала, что к мясному ее совершенно не тянет. Больше того, мясная пища вызывала в ней откровенное отвращение. Хотелось фасоли с репчатым луком и каплей растительного масла. Хотелось простого хлеба. Хотелось отварной картошки с солеными огурцами. И дочь священника неожиданно для самой себя стала вести благонравную жизнь. Отказ ее организма от мяса чудесным образом совпадал с постами в церкви ее батюшки.

Отец Лавры прибыл в Германию не только вместе со своей семьей, но и со своими прихожанами. В прежней советской жизни он «оброс» паствой. И те люди, которые приходили в дом Божий в России, приходили к отцу Лавры и в Германии.

– Конечно, сейчас уже мой папа совсем старый, не служит больше. Но советом, а зачастую и делом людям помогает по-прежнему.

Закончив свой рассказ, Лавра вновь уткнулась в тарелку. И больше уже головы до самого окончания ужина не поднимала. Подругам даже стало казаться, а уж не почудилось ли им? Оживление Лавры в тот момент, когда она заговорила о своем любимом отце, сильно диссонировало с ее обычной молчаливостью и даже замкнутостью.

Подруги не стали переглядываться. Они и так знали, что думает другая. Все-таки оба их гостя ведут себя очень странно. Держатся словно на иголках и заметно нервничают. Что их тревожит? Только то, что они свалились к подругам со своими затеями, или что-то еще?

Глава 3

Проводив своих гостей до их спальни и предоставив дядю с тетей самим себе, девушки спустились снова в столовую. Им еще предстояла встреча с Лисицей, который был не совсем в курсе того, что в их доме прибавилось народу. Верней, даже совсем не в курсе.

Как-то так получилось, что приятель последние дни возвращался все позже и позже. Иной раз приходил за полночь, около двух или даже трех утра. При этом был трезв как стеклышко. И выглядел усталым, измученным, одним словом, заработавшимся.

От подруг, которые пытались разузнать, в чем причина столь длинного рабочего дня Лисицы и его плохого настроения, отделывался такими фразами:

– Проблемы на службе.

– Занят по горло.

– Устал.

Или даже просто:

– Отстаньте вы от меня! Очень хочу пообщаться с вами, но не до вас сейчас, честное слово! Голова другими проблемами занята.

И хотя последнее звучало не очень-то вежливо, подруги не стали заострять на этом внимания. Лисица выглядел слишком подавленным, чтобы читать ему лекцию на тему хороших манер. Но теперь от общения было не уклониться. Надо было ввести Лисицу в курс дела. Нельзя жить под одной крышей и не сталкиваться.

Даже тотально занятой Лисица рано или поздно поймет, что у него появились соседи. А если еще дядя Костя начнет читать Лисице нотации… дело может закончиться скверно. Поэтому подруги сидели и смиренно ждали, когда же объявится их приятель.

Лисица появился, по меркам прошлых дней, очень рано. Часы едва пробили половину двенадцатого, как он уже вошел в дверь. Был он бледен, его пошатывало. Но, когда подруги подскочили к нему, Лисица неожиданно просиял и распростер свои широкие объятия:

– Милые вы мои! – воскликнул он. – Дорогие! Как же я вас люблю обеих! Красавицы! Умницы! Лапочки!

Подруги изумленно переглянулись. Что это с их приятелем? Обычно Лисица бывал весьма сдержан в выражении своих чувств. А сейчас раскинул свои длиннющие руки и радостно бормочет о том, как он любит Киру с Лесей. Бормотание Лисицы становилось бессвязным и неразборчивым. Но все же было ясно, что он, пусть и путаясь в буквах, по-прежнему восхваляет подруг. А ведь совсем не в привычках Лисицы осыпать их комплиментами, куда чаще Лисица бывал недоволен девушками.

В чем тут дело, первой сообразила Кира.

– Ты что?.. – подбоченилась она. – Ты… ты пьян?

– Ни… ничуточки, – икнул Лисица. – У меня просссо хорошее наст… настроение у меня хорошее!

Кира втянула носом воздух и грозно произнесла:

– Да я уж вижу! И чего ты так назюзюкался?

Из долгого и невнятного бормотания Лисицы наконец стало ясно, что та сложная и трудная работа, которая отнимала у него все время много дней подряд, наконец-то закончена. По этому поводу была устроена товарищеская пирушка. Возникла она стихийно. И подействовала буквально на всех одинаково. Утомленные люди падали один за одним, словно кегли в боулинге.