Огонь в норе - [5]

— Сила внушения, — сказал Рэйлен.

— Марихуану ему пока не предъявляем. Придержим на потом. Первая задача — взять Бойда, если он еще здесь.

— А что у вас есть на него помимо?

— Федеральный прокурор хочет собрать обвинительные заключения о подстрекательстве к мятежу. Что он сознательно и преднамеренно и так далее вступил в сговор с целью свергнуть и ликвидировать насильственным путем правительство Соединенных Штатов.

— Но что вы можете предъявить суду?

— Только крохи и обрывки улик.

— Тогда он, скорее всего, еще здесь, — сказал Рэйлен.

— Ну, тут у него есть сочувствующие, — сказал Арт. — Половина здешнего народа в долинах живет на социальном обеспечении и все равно не доверяет правительству, не желает разговаривать с переписчиками. Мать Бойда и бывшая жена — в Эвертсе. Его скинхеды тренируются на Сьюки-Ридж — он называет базу Церковью христианской агрессии. На деревьях таблички: подъезжая к ним, рискуешь — дорога заминирована.

— И вы ему это спускаете?

— Люди из БАТ[9] прочесали местность. Мин нет. У него был другой дом на Черной горе. Он под арестом с тех пор, как Бойд сел в тюрьму. Мы хотим его продать в покрытие его прошлых налогов, но Бойд объявил, что, если кто купит дом, он его взорвет.

— Я помню, там выращивали коноплю, — сказал Рэйлен. — Гектары и гектары, до границы с Виргинией и дальше.

— И сейчас выращивают, но это не наше дело — ловить наркоторговцев.

— Да, но я что подумал, — сказал Рэйлен. — Израэл торгует травой. Что, если вы продадите дом ему? Скажем, за сотню долларов.

У Арта это вызвало улыбку.

— А потом дадите знать Бойду, что в его доме живет черный.

— Неплохая мысль, — сказал Арт, — тогда он может раскрыться.

А потом сказал:

— Тут вот еще какая ситуация может облегчить задачу. Вы знаете Боумана, его брата?

Рэйлен видел его в футбольной форме.

— Немного. Он был звездой в школе, атакующий защитник — уже после того, как я ее кончил. Бойд вечно говорил о нем — что у Боумана талант, будет играть в студенческой команде и перейдет в профессионалы. Мне плохо верилось.

Арт спросил:

— Помните девушку, на которой он женился, Аву?

Рэйлен заговорил живее:

— Аву… она жила на нашей улице. — Он вспомнил ее глаза. — Она замужем за Боуманом?

— Была, — сказал Арт. — Позавчера положила конец супружеству пулей ему в сердце.

Рэйлен замолк. Он вспомнил хорошенькую темноволосую девушку лет шестнадцати — как она старалась вести себя по-взрослому, заигрывала, строила ему глазки. Она была в группе поддержки футбольной команды, и он помнил ее нахальные гимнастические танцы, когда вечерами по пятницам она выбегала на поле со стайкой девушек в золоте и голубом. Он не сводил глаз с Авы. Чересчур молода, иначе бы он ею занялся.

Он сказал Арту:

— Говорили с ней?

— Не отрицает, что застрелила. Говорит, надоело, что он напивается и бьет ее. Сегодня утром ей предъявили обвинение. Адвокат посоветовал не признавать себя виновной в тяжком убийстве первой и второй степени, и ее отпустили под подписку о невыезде. Необычно, но прокурор, зная Боумана, вообще не стал бы ее привлекать. Они там выработают согласованное признание вины.

— Сейчас она где?

— Отправилась домой. Я ей говорю: Бойд к вам заявится. Она сказала: не ваше дело. Я сказал: наше, если он вас застрелит. Хотите с ней поговорить?

— Я не против, — сказал Рэйлен.

5

Она красилась перед тем, как идти на работу в парикмахерский салон Бетти, а Боуман говорил ей: «Ты кем себя воображаешь — Авой Гарднер?[10] Ты на нее мало похожа».

Она перестала втолковывать ему, что никем себя не воображает. Когда она родилась, отец назвал ее Авой в честь Авы Гарднер и говорил, что Ава — деревенская девушка в душе, с моральными представлениями деревенской девушки. Он где-то это прочел и поверил и, пока она росла, постоянно напоминал: «Поняла? Даже красивой женщине не обязательно важничать».

Она вышла за Боумана через год после школы — потому что он был интересный парень, был уверен в себе и говорил ей, что никогда не будет сидеть в шахте. Он наденет сине-белую форму Университета Кентукки, а после его задрафтуют в профессиональную команду; он не против играть за «Ковбоев». Но колледжи либо не брали его из-за отметок, либо не считали таким уж сильным игроком. Боуман винил ее в том, что они поженились и он перестал поддерживать форму, не мог предложиться какой-нибудь студенческой команде. Она сказала: «Котик, если у тебя хреновые отметки…» Не-не, это не имеет отношения, это она виновата. Во всем. Она виновата, что он должен работать в шахте. Она виновата, что он ее бьет. Если бы не пилила, ему бы не пришлось бить. Кроме как за то, как она на него смотрит. Начал пить «Джим Бим» с диетической колой — жрал как удав и пил диетическую колу, — она видела, к чему идет дело, как дурь переходит в злобу, и скоро он принимался ее лупить, сильно. Она сбежала в Корбин, устроилась официанткой в «Холидей-инн». Боуман разыскал ее и привез обратно — сказал, что скучает без нее и постарается терпеть ее вытрющиванье. Она сама была виновата, что выкинула после того, как он избил ее ремнем. Что у него нет сына, которого он брал бы на охоту вместе со своим уродом-братом. Она сказала Боуману, что иногда в его отсутствие брат заезжает к ней выпить и, если она ему нальет, начинает чудить, «твой родной брат». Боуман отлупил ее за то, что она сказала, стегал ремнем, пока она не упала и не расшибла голову о плиту.