Огонь в ночи - [5]

Примерно через минуту за ними последовала пожилая пара. Оба высокие, худые, немного сутулые, с умными благовоспитанными лицами под одинаковыми некрасивыми шляпами. Они важно несли пустую корзину для рыбы, а за ними тащилась еще одна женщина, глубоко засунув руки в карманы длинного свободного пальто. Сутулые плечи и безжизненная походка свидетельствовали об угнетенном состоянии и усталости.

Я зевнула, пододвинула ноги поближе к пламени и выпила еще хереса. Лениво перелистывала старый светский еженедельник, который обнаружила рядом с собой. С глянцевых страниц глядели обычные, освещенные вспышкой лица, безжалостно зафиксированные камерой за ужинами, на охоте, на благотворительных балах… Красивые лошади… Скромные женщины и хорошо одетые мужчины… Телефонный справочник Лондона, по-моему, намного интереснее. Я листала страницы. Как всегда, я, на этот раз на фоне камина в одном из самых изысканных вечерних туалетов Гюго Монтефайа… прекрасно помню, красивое платье. А вот театральная страница – Алик Гинесс с нелепой бородой; Вивьен Ли, рядом с которой любая женщина кажется простушкой; Марсия Мэйлинг улыбается в объектив знаменитой угловатой улыбкой и глядит в пустоту поразительными глазами…

Дверь распахнулась и очень тихо закрылась. Вошла Марсия Мэйлинг, села напротив меня и позвонила, чтобы ей принесли чего-нибудь выпить.

Ошибиться невозможно. Гладкие медово-золотые волосы, широко поставленные прекрасные глаза, аристократический маленький нос и нисколько не аристократический рот – это действительно звезда вереницы романтических спектаклей, которые принесли успех одному из самых больших театров Лондона в первые послевоенные годы и продолжали приносить его сегодня.

Принесли напитки. Марсия Мэйлинг взяла бокал, пригубила, встретилась со мной взглядом и улыбнулась. Улыбка перешла в пристальный взгляд.

– Простите, – знакомый хрипловатый голос, – но мы не встречались? Я вас знаю, конечно?

– Очень смело с вашей стороны так говорить, мисс Мэйлинг, – улыбнулась я. – Думаю, обычно это вы стараетесь отвязаться от людей, утверждающих, что встречали вас. Нет, мы не знакомы.

– Уверена, что раньше вас видела.

Я ногтем переворачивала страницы.

– Возможно. Я манекенщица.

Признание все прояснило.

– Вот, значит, что! Вот где! Вы работаете у Монтефайа, не так ли?

– Чаще всего, хотя иногда и в других местах. Меня зовут Драри, Джианетта Драри. Ваше имя я знаю, конечно. И видела ваш спектакль, и предыдущий, и предшествующий ему…

– До сотворения мира, ясно, дорогая. Но как мило с вашей стороны. Должно быть, вы еще носили косички, когда мы ставили «Диких красавиц».

Я засмеялась.

– Рано их обрезала. Пришлось зарабатывать на жизнь.

– И каким способом… – Марсия пила джин, рассматривая меня. – Но теперь я вспомнила, где мы виделись. На зимнем показе у Ледока в прошлом году. Я купила шикарное платье для приемов…

– Топазовый бархат. Помню. Божественное платье.

Она состроила гримасу над стаканом.

– Надо полагать. Но я ошиблась. Вы не хуже меня знаете, что оно не предназначалось для блондинки.

– Вы и не были блондинкой, когда покупали его, – сказала я беспристрастно, прежде чем подумала. – Простите, – поспешно добавила я, – я…"

Но она засмеялась, прекрасно и радостно зажурчали звуки.

– Не была. Забыла. Покрасилась в каштановый цвет для «Митци». Это мне не шло, а пьеса все равно провалилась. – Она вытянула прелестные ноги и подарила мне знаменитую треугольную улыбку. – Я так довольна, что вы приехали. Я здесь всего три дня, и у меня уже началась ностальгия. Первый раз удалось подумать о таких цивилизованных вещах, как наряды, я их обожаю, а вы?

– Конечно. Но так как это моя работа…

– Знаю. Но здесь говорят только о рыбалке и скалолазании, а они невыносимо скучны.

– Тогда что же вы здесь делаете?

Вопрос был бестактным, но она ответила без малейшей обиды.

– Моя дорогая. Отдыхаю.

– О, понимаю.

Я постаралась, чтобы это не прозвучало вопросом и ничего не выражало, но Марсия повела бровью и снова засмеялась.

– Нет, я имею в виду отдых не только от работы. Спектакль прекратился неделю назад, Адриан сказал, что я положительно должна вести растительный образ жизни, а я как раз прочла превосходную книгу о Скае, и поэтому я здесь.

– И Скай не дотягивает до уровня книги?

– В какой-то мере. Холмы завораживают, как и все вокруг, а вчера я видела оленя с олененочком, но беда в том, что невозможно перемещаться в окрестностях. Вы любите прогулки, изнурительные, я имею в виду?

– Да, пожалуй.

– Ну а я нет. И Фергус просто отказывается выводить машину на некоторые дороги.

– Фергус? Так вы здесь с мужем?

Я тщетно пыталась вспомнить, кто в данный момент был мужем Марсии Мэйлинг.

– Моя дорогая! Я совершенно не замужем, именно сейчас. Разве это не верх блаженства, для разнообразия? – Она прелестно хихикнула через розовый джин, и я обнаружила, что улыбаюсь в ответ. Ее очарование осязаемо, это что-то лучезарное и очень живое, из-за чего глупейшие штампы и устаревшая сумбурность речи согревают сердце, и это так же реально, как яркое пламя камина. – Нет, Фергус мой водитель.

– Марсия! – Я назвала ее по имени, прежде чем успела себя проконтролировать, это была, своего рода, дань ее очарованию. – Неужели вы притащили машину с шофером сюда? И это называется растительным образом жизни?