Огонь сильнее мрака - [6]
— Дело тут вот в чем, — сказал Гатс. — Местные почему-то наотрез отказываются убивать монстру. Она для них — вроде божества, понимаете? Верят, что, пока жива русалка, в реке не переведётся рыба. А если с русалкой что-то случится, рыба пропадёт. Такой вот бред. Я вам запросто всё рассказываю, а сам это из них чуть не силой выуживал. Не хотели признаваться. Только глаза прятали да бубнили: нельзя, мол, да нельзя. Беда будет. А чтоб её поймать, нужно всего-то стать цепью, поставить бредень и прочесать реку. Как попадется — застрелить. И дело с концом. Так нет же, и слышать о том не хотят. «Рыба пропадет, рыба». Пробовал с шерифом поговорить — шериф с ними заодно. Он ведь местный, здесь родился. Эх… — староста залпом проглотил самогон, потянулся к бутылке, налил еще.
— Нечисто здесь, — сказал он, — нюхом чую. Деревенские — народ грубый, в сказки не верит. Чтобы какую-то ублюдочную девку из-за дурного поверья не трогали? Не думаю. А думаю я другое. Есть в селе одна семейка, Гриднеры. Такие сволочи, хуже чирья на заднице. Каждый Гриднер — на свой лад засранец. Младший, Сэмиэм — здоровый бугай, драчун. Если началась драка в кабаке, то без младшего Гриднера дело не обошлось. И такой подлый: все мужики дерутся как дерутся — ну, фингал кому поставят или зуб выбьют — а этот норовит ухо отгрызть, рот разорвать, глаз выдавить. До смерти не бьёт, нет. А вот покалечить кого — всегда готов. Самое гнусное, что на говнюка никто сроду не жаловался. Слышно, бывало, крик в кабаке, прибегут разнимать — а там все уже кончилось, и виноватых не найти. Только на полу кто-нибудь валяется, и челюсть набок свернута. Кто его так, спрашиваю? Молчат. Не было ни разу случая, чтобы кто-то на Сэма Гриднера сказал. А самого Сэма и след простыл.
Староста отпил из стакана, сморщился, выдохнул и продолжал:
— Всё потому, что старший Гриднер, Майрон его имя — глава рыбацкой общины. Сети новые купить? Только если папаша Гриднер разрешит. Бот с паровым мотором? Папаша Майрон не одобряет, потому — не будем. У Дэвиса сын подрос, берем в дело? Берем, Гриднер сказал — хоть толку от него и мало, но пусть делу поучится пацан. Старый Дотерс пьяный в воду полез, утонул, вдове помочь надо, по сколько скидываемся? Ни по сколько, папаша Майрон не велел, сказал, мол, не хрен за пьяницу выходить было, сама виновата, пусть теперь и выкручивается…
Репейник хмыкнул:
— Прямо как гильдейский шеф.
— То-то и оно! — с жаром сказал Гатс. — Только ведь деревенская община — не чета городской гильдии. Шеф вертит, как хочет, рабочими, да и мастерами-подмастерьями, потому что владеет всем, что ни есть в цеху. Машины, сырьё, уголь, даже вода в котлах — всё его! Вот и решает, кого наградить, кого наказать, за кого заступиться, или наоборот, кого выпороть прилюдно. Ну, он в своем праве, это и в законе прописано. А Гриднер — такой же рыбак, как и остальные деревенские, разве что чуть побогаче их. В толк не возьму, отчего все так его боятся. Даже шериф не трогает Гриднеров.
Репейник поболтал остатки в стакане.
— Я понял, — сказал он. — Вы думаете, Гриднер не разрешает деревенским убить русалку. И хотите знать, почему. Так?
Староста закряхтел.
— Вообще, я в любом случае изведу эту погань, — пообещал он. — На той неделе разослал письма окрестным егерям. Но, во-первых, они столько берут, что я без штанов останусь. А, во-вторых, меньше, чем втроём, идти не хотят. И тут как раз вы подвернулись. Сыщик. Очень прекрасно, потому что для меня важно не только прикончить монстру, но ещё — понять, отчего все за неё заступаются.
Джон поднял брови:
— Боитесь их?
Староста сгорбился и кивнул.
— И правильно делаете, — заключил Репейник. — И не станете её убивать, пока деревенские против. А убить её вам ой как надо. Потому что хищная дрянь в поднадзорной деревне — это, как ни крути, пятно на всю карьеру. Вас ведь не местные выбирали?
Староста махнул рукой:
— Какое там… Назначили из метрополии. Вот… уже пятый месяц сижу в провинции. А что, так заметно?
Джон пожал плечами:
— Мне — заметно.
Они выпили.
— Вы ведь и сам того… нездешний, верно? — с хитрецой спросил Гатс. — Репейник — очень уж редкая для наших мест фамилия.
— В точку, — ответил Джон. — Фамилия от матери досталась. У меня мать родилась на Материке, под владычеством Ведлета. Там до сих пор принято брать материнскую фамилию. Меня даже не Джонован зовут, я, вообще-то, Ивван.
— У вас мать была из Твердыни Ведлета? Как же вы здесь очутились? — поднял брови староста.
— Известно как, — поморщился Джон. — Война, эмиграция… В общем, отец у меня местный, на свет я появился здесь, в Энландрии. А теперь и бога такого нет — Ведлета.
— Да-а, — глубокомысленно произнес Гатс. — Ну, за мир!
— За мир, — согласился Джон.
Они выпили еще. Помолчали.
— А больше всего, — сказал вдруг негромко Репейник, — вам хочется, чтобы приезжий сыщик пристрелил вашу «монстру». Сам. По-тихому. И так же по-тихому уехал. Верно?
Староста молчал, грызя ус. Джон усмехнулся. Читать мысли легко. Но еще легче — угадывать.
— И тогда вас, разумеется, простят, — сказал он. — Позлятся, поворчат, конечно. Но вы их сможете убедить, что и в мыслях не держали убить девчонку. Что я превысил полномочия, ослушался ваших указаний, в общем, сорвался. И вас простят. Народ в деревнях крутой, но отходчивый…
Мой дар лучше всего работает, если дотронуться до жертвы. Чуть слабее будет воздействие, если жертва находится в зоне видимости. Еще слабее — если я гляжу на фотографию. Впрочем, хорошо знакомым людям я могу нанести вред, невзирая на видимость и расстояние. Самым близким людям. Например, старым друзьям.
Петр Иванович Денисов, врач, беженец из Молдавии, определён на должность сельского доктора в российскую глубинку. Занятий особо никаких нет, местные жители к доктору предпочитают не ходить. Только и остается чай пить с учителем, таким же беженцем, только из Средней Азии. И всё бы ничего, но творится в округе что-то странное…
Первое дело Александра Александровича Арехина, шахматиста и сотрудника Московского уголовного сыска. Преступник убивает людей и отрезает у трупов головы. Революционные кадры молодой советской милиции поймать его не могут. В этот самый момент Арехин и поступает на службу в сыск.
2030 год. Город, в котором преступления законны, безумие приносят на завтрак, а смерть — на ужин, даёт тебе шанс осуществить любые грязные мечты. Ночь с окровавленным ножом или день с толстым кошельком — выбираешь не ты, а город, этот мерзкий город мечты.
Обычный Российский Школьник™ внезапно понимает, что за чередой кровавых убийств и насилия он совершенно забросил школу. Да и не пустят его туда в таком виде! К тому же кто сказал, что череда кровавых убийств и насилия уже закончилась? Ничего подобного! И тут он предлагает подруге устроить охоту на Ктулху, терроризирующего гаражный кооператив, чтобы подкрепиться. Вот только почему все постоянно намекают ему, что он не тот, за кого себя выдаёт? И когда враги похищают у него самых красивых женщин (фото в доп.
В этом мире почти нет железа, и в каждой стране в ходу своя магия. В землях Павии железной руды немного, и работает лишь самая прочная магия — магия имени, рода и природы. Королевская династия вот-вот пресечётся, знать возмущена тем, что воевавшие не получили вознаграждения, крестьяне готовы взбунтоваться из-за растущих налогов… Шади, ещё в юности оставивший наследственное место при королевском дворе, вынужден задаваться вопросами, звучащими в каждом из миров: «Что я могу знать?», «Что я должен делать?», «На что могу надеяться?». На этот раз обложку нарисовала Вероника Титова.
Долг обществу, справедливость, предназначение… что, если довести эти значения до абсурда? Долг превратится в неподъемную ношу, Справедливость породит неравенство, а Предназначение станет блажью. Такому обществу плевать на твои мечты и желания. Плевать, есть ли у тебя цель. Обществу нужно, чтобы шестеренки крутились, соблюдая единый ритм. Выполняй свою функцию, следуй сценарию и не задумывайся о чём-то большем. Впряглись в колею: от рождения до достойной смерти. А будет ли в промежутке достойная жизнь – никого не волнует. Именно в такой мир попадает Алиса.