Огонь сильнее мрака - [57]

Значит, Найвел у нас из хорошей семьи. Привык, значит, получать все по первому требованию. Реактивы тебе? Пожалуйста. Гувернеров для занятий химией? Сколько угодно. Хочешь магией заниматься? Без проблем, у дядюшки государственная служба. Девчонка понравилась? А вот тут — извини, дядя против. Конечно, взыграло у парнишки, устроил бедному Питтену скандал. И ведь добился бы своего, но тут, можно сказать, вмешалась судьба — девчонка возьми да и погибни. Парнишка, однако, не сдался. Даже от судьбы отказа не принял: слямзил волшебное устройство и пустился во все тяжкие. Что, люди пострадали? Ах, мне так жаль, господа, так жаль. Но, поймите («Вы не понимаете») — это же моя хотелка, мое желание! Любые жертвы оправданы, если мне охота увидеть невесту живой.

А вот я, подумал Джон. Как бы на его месте себя вел? Если бы что-нибудь такое стряслось, что хоть в петлю лезь? Предположим, у меня в руках эта самая шкатулка; и есть возможность её зарядить; и в жизни наступает полный швах, и появляется шанс убежать в другой, лучший мир. Там, где не было войны, не было магических проклятых мутаций, где будет возможность спокойно жить, может, даже работать сыщиком (если поразмыслить, мне нравится работать сыщиком), где не придется вздрагивать от боли каждый раз, когда прикасаешься к живому человеку. Где Джил — нормальная девушка, а не желтоглазое чудовище с постоянно растущими клыками. Где я не ломал ребра, не терял револьвер, не ищу тысячу форинов к концу недели.

В общем, давай признаемся, Джон Репейник: ты заслуживаешь того, чтобы уйти в Сомниум. Тридцать лет мигреней, тридцать лет страха быть раскрытым и пойманным, тридцать лет одиночества… Ну, с одиночеством в последнее время полегче, конечно… Да, кстати, русалка твоя тоже нормальную жизнь заслужила. Ей-то в сто раз хуже пришлось. Короче, Джон Репейник, смотри, какая штука: пареньку сейчас можно сказать — дескать, так и быть, пустим тебя к башне зарядить раритет. Он, натурально, зарядит, а потом у него шкатулку можно отобрать и воспользоваться. И всё. Прощай, двойная жизнь ублюдка, да здравствует идеальный Сомниум. Чтобы это случилось, нам с тобой, Джон Репейник, нужно всего-то стать дерьмом. На пару часов стать, не навсегда. Соврать юному Найвелу, украсть у него пятьсот шестнадцатый, оставить сопляка мучиться до конца жизни. Ну как? Готов стать дерьмом ради счастья? Счастливым дерьмом?

— Хальдер душу мать, — проворчал Джон, щурясь от дыма. Без всякого удовольствия докурив, он вернулся в каюту. Джил смотрела в окно, Найвел лежал с закрытыми глазами. Шкатулка покоилась на столе — плоская, изящная, с тисненой зубастой птицей.

— Ну как там? — спросила Джил.

— Необычно, — сказал Джон. — Будто в батискафе сидишь.

— В чем сидишь? — не поняла Джил.

— Не важно, — буркнул Джон, уселся за стол и тоже принялся смотреть в окно. Внизу было море, дирижабль летел над проливом. Воду рябил бриз, крошечные волны блестели под солнцем, как рыбья чешуя.

— Где мы? — безучастно спросил Найвел.

— А хрен его знает, — ответил Джон. — Где-то летим.

— Подлетаем к Айрену, — вдруг сообщила Джил. — Скоро берег увидим. Уиклоу там будет. Красивый город. Потом еще полчаса над пустошью лететь. Мейнстерская пустошь называется. Аккурат над башнями пройдем. И еще минут через сорок — Кинки.

Джон ошарашенно посмотрел на неё. Джил ответила невозмутимым взглядом. Потом ухмыльнулась.

— Ну чё? — спросила она. — Не такая уж я темная, а?

— Молодец, — кивнул Джон. — Где карту прячешь?

Джил разочарованно вздохнула и вытащила из-за пазухи цветастый, вчетверо сложенный лист.

— На, — сказала она, бросая карту на стол. — Так и знала, что выкупишь.

Джон развернул, всмотрелся.

— И правда, — заметил он. — Сейчас подлетим к острову. А, вот наш маршрут, пунктиром. Да, точно, прямо над башнями лететь будем… Откуда карта-то?

— Он дал, — кивнула Джил в сторону Найвела. — Пока ты курил. Я спросила — чего там внизу, мол. Он сказал — в портфеле карта есть.

Найвел все так же отрешенно смотрел в окно.

— Ну-ну, — казал Джон. — Так-то ты портфель обыскала. Ладно… Хорошо, что к знаниям стремишься. Курить пойдешь?

Джил обхватила себя руками.

— Не. Там, наверное, народу много. Не люблю.

— Да нет там никого.

— Потом схожу.

— Ну, как знаешь, — сказал Джон и углубился в изучение карты. Айрен был большим островом с причудливо изрезанными берегами и целым выводком мелких островков-спутников. Со скуки Джон принялся читать названия. Тут был и «Медвежий о.», и «Чистый о.», и «о. Двух Дюжин», и даже «о. Сахарная Голова». Айренцы слыли народом гордым и задиристым, вся их история была, по сути, историей мелких войн и набегов. Может быть, именно поэтому они не называли географические объекты в честь важных персон: какой-нибудь Утес Салли-Покорителя после очередного сражения мог отойти соседнему клану, и пришлось бы срочно переименовывать его в Скалу Уилла-Освободителя, а через неделю-другую он имел все шансы превратиться в Гору О'Брайана-Завоевателя. В такой кутерьме не избежать путаницы, а при дележе земель путаница — дело недопустимое. Гораздо легче назвать спорный утес, скажем, Медвежьим или там Бобровым — раз и навсегда. Может, примерно так они и рассуждали, думал Джон, читая на карте: «г. Новый Замок», «г. Пробка», «р. Дерг», «м. Крюки». А у нас — что ни деревенька, то Мандерли-Холл. Раньше, правда, хватало еще всяких Уездов Божественного Великолепия, но после войны таких не осталось, названия везде новые… Гларридж вот, к примеру — новое название. А кстати, подумал Джон.