Огонь сильнее мрака - [24]

— Прячься, дурак, — бесполезно сказал Джон глухому деду и, пригибаясь, метнулся к ближайшему штакетнику. Под штакетником в неудобной для живого позе лежал староста. Кажется, он еще дышал. Джон присел рядом, потрогал пульс на шее. Пульс обнаружился.

больно больно откуда это откуда больно жить жить

Тарг в это время был на противоположной стороне дороги — он только что повалил забор, окружавший дом Гриднера, и теперь подступал к самому дому. Изнутри долетело несколько винтовочных хлопков. Тарг взревел и хлестнул по окнам бронированным концом хвоста. Брызнуло стекло. В доме кто-то завопил, еще пару раз хлопнуло. Свистнул пар, тарг зашипел совсем уж яростно — видно, задел паровую батарею, и та, взорвавшись, его обожгла. Репейник облизнул губы, сплюнул и приложил «шлиховку» к плечу. Чудище стояло на хвосте, спиной к Репейнику. Спину эту покрывали чешуи, толстые, как черепица, на вид абсолютно непробиваемые. Джон несколько раз глубоко вздохнул и начал целиться.

Он целился, пока тарг с рёвом тащил что-то через окно. Целился, когда в оконном проеме показался окровавленный Майрон Гриднер. Целился, пока чудище било Майроном по земле, держа его за голову, и потом, когда голова оторвалась, а тело, кувыркаясь, точно брошенная кукла, перелетело через дом. Целился, пока тарг ловил Сэмми, визжащего, зигзагами бегающего по двору. И только когда Сэмми был пойман, с брызгами раздавлен и отброшен в сторону — только после этого тарг, наконец, обернулся и посмотрел на Джона, а Джон разглядел его глаза, небольшие и совершенно человеческие, и выстрелил.

Отдача была — как молотком в плечо. Из головы монстра вылетела темная струя. Тарг повалился навзничь, хвост его туго сжался, будто перекрученный канат, и заплясал по улице, выбивая тучи песка. Репейник бросился прочь. По дороге он схватил за рукав все так же стоявшего деда и уволок его за собой. Дед спотыкался, с привизгиванием дышал и охал, а, когда Джон отбежал на безопасное расстояние и остановился, старик проворно спрятался за его спиной.

Тарг выгнулся, затрепетал, крупно содрогнулся несколько раз и замер. Стало совсем тихо.

Репейник постоял какое-то время, глядя на поверженное страшилище. Внутри огромного тела гулко бурчали газы. Голова осталась почти целой, потому что Джон попал не в глаза, а ниже. Из развороченной пасти текла черная кровь вперемешку со слизью. Репейника передернуло. Он разрядил «шлиховку», сунул винтовку ничего не соображающему деду и подошел к старосте. Тот открыл глаза и часто-часто моргал.

— Гатс, — позвал Джон, опустившись на корточки.

Староста приподнялся на локтях и, застонав, опять лег ничком.

— Ноги, — сквозь зубы сказал он, — ноги… эта сволочь перебила…

Джон оглянулся.

— Надо вас домой, — сказал он. — Хватайтесь за шею.

Староста помотал головой.

— И без вас отнесут. Джон, ступайте лучше, пока… пока никто не опомнился. Застрелят ведь. Под шумок.

Джон усмехнулся.

— Кишка тонка. И потом, если вас увидят здесь, тоже ничего хорошего… В общем, безопасней дома будет. Хватайтесь.

Староста пожевал губами.

— Ладно. Но чтобы потом сразу — прочь. Ясно?

— Ясно, ясно…

Гатс обхватил Джона за шею, Репейник, крякнув, поднялся и пошел вниз по улице, таща старосту на спине. Людей нигде видно не было.

парень молодец не бросил жить буду ходить только бы ходить ноги мои ногиоткуда тварь полезла что за тварь страшенная динамит хреновый дал виноват сам ноги наказание

— Вам для этого… динамит был? — спросил над ухом староста. — Чтобы… тварь оглушить?

— Вообще-то, я хотел его убить, — пропыхтел Джон. Мигрень отчего-то не спешила наваливаться в полную силу, лишь тукала в висок, словно клювом. — Откуда же я знал, что он такой здоровый.

— Как… догадались?

Репейник подумал. Глаза заливало потом, думалось плохо.

— Интуиция, — буркнул он.

— А-а, — разочарованно протянул староста и тут же взвыл от боли.

— Ну… еще ни хрена не складывалось, — просипел Джон. — Река эта ваша слишком злая. Русалки слишком умные. Все, как одна. Так не бывает от… уф… простых мутаций. — Он взвалил сползающего Гатса повыше на плечи. — Мутаморфы — они как звери обычно. А здесь — как дрессированные звери. Вот я и подумал: кто-то их дрессирует. Всех. Кто-то превращает девчонок в русалок. И дрессирует. Ох, м-мать! — Джон споткнулся и едва не упал. — Ф-фух. Не мутации. Понимаете? Они заколдованы были. Как в сказке. Поэтому такие умные. Не река злая. Кто-то в реке. Злой. Оттого и мужики тогда озверели. Он, видно, на них… действовал. Как-то.

Джон выдохся и замолчал. Голова болела все сильней. Староста думал про ноги, и одновременно — про то, что сказал Репейник. Это было невыносимо.

— Ничего не понял, — слабым голосом произнес, наконец, Гатс. — Какие мужики? Какая река? Почему злая? И какие русалки? Это что получается — кроме нашей, еще есть?

— Были, — кашлянул Джон. — Вы… не разговаривайте… берегите силы.

Вскоре они добрались до дома старосты. Джон, изловчившись, открыл калитку, при этом удерживая Гатса на спине и следя за его ногами. Когда Репейник вошел в дом, там обнаружилась толстая служанка, насмерть перепуганная. Вдвоем они уложили старосту на диван, и Джон обессилено повалился в кресло. Гатс прикрикнул на служанку, чтобы опомнилась, и велел бежать за аптекарем — коли жив ещё. После того как она, причитая и хлопая себя по бедрам, ушла, Гатс сказал: