Огонь на поражение - [22]

Последнее слово получилось у него настолько театрально, что Татаринов чуть было не улыбнулся.

— Подозреваю, у него закладки стоят на телефонной линии и такие же вибрационные закладки на всех стенах и окнах, для профилактики. Завернулся в кокон…

— Ага, — сообразил следователь. — Значит, прослушать, не вступая в контакт, мы не можем вовсе?..

— Вот именно. — Тимур отдал какие-то указания в микрофон и выскочил на улицу, видимо, чтобы лучше думалось. Хотя Татаринов был более чем уверен, что и на этот случай у команды «Д» готов особый план. И он не ошибался. Действия же команды довольно сильно напоминали действия шамана какого-нибудь захолустного племени — совершенно невразумительные манипуляции, которые, тем не менее, приводят к положительным результатам.

Вернулся Тимур вместе с Геком.

— …Самый-самый примитив, — говорил Гек, — даже чуть упростим еще. Сделаем так, что ему придется выйти на улицу, а там разыгрываем «Купи слона», читаем реакцию и дальше по тексту классики.

— Да, — ответил Тимур. — Жаль «Пиццу» посеяли.

— Давайте без загадок поговорим, — Татаринов опять почувствовал себя абсолютно лишним и стал от этого раздражаться. — Какую пиццу посеяли?

— Вариант такой, — с готовностью пояснил Гек, — практически все крупные кошельки что-нибудь да заказывают «с доставкой на дом». Или посылают кого-нибудь из своих людей. Это такой маленький порок, который практически у каждого есть. Из серии «а вот я какой богатый». Через эту лазейку очень удобно попадать «внутрь» комплекса. Чтобы выяснить, кто конкретно из людей Веретенников ходит для него за батарейками в бритву, придется пару тысяч человек оперативно проверить. А чтобы выяснить, куда и зачем он звонит, необходимо прослушивать линию. Что мы и пытались сделать, но напоролись на скрэмблер. С ним возиться бесполезно. В принципе. Так что, «Пицца» в глубокой… заморозке.

— Доступно. А «Купи слона»?

— Необходимо дождаться пока Веретенников сам выползет на свет божий, нам известно, что он это делает регулярно, несколько раз в день проверить дела на складе, подышать свежим воздухом и вообще. Тут его выловит кто-то из нас с коммивояжерскими вариантами, вроде «рождественнских скидок на совершенно неповторимых слонов». Одна только проблема — рекламные продавцы всякой всячины в таком захолустье не работают, основной рынок у них — центр, вокзал или вообще то место, где большие скопления людей с деньгами. Возможно, придется использовать образ какой-нибудь бомжеватой личности.

Татаринова передернуло от упоминания бомжеватой личности.

— А какая цель у подобного приставания?

— Очень простая. Во-первых, мы немедленно срисуем психологический портрет и поведенческую модель, так что дальше сможем подобрать ему индивидуальную программу по встрече с нашим агентом и последующим саботажем. Нам же еще и следственные материалы надо законспектировать а значит, придется придумать легенду, как были получены улики и доказательства того, что Веретенников-Бэ-А занимается деятельностью по отбиранию у банд-формирований денег. А в общем, все довольно стандартные уложения.

Чувствовалось, что за всеми простыми объяснениями есть реальная и очень солидная база, которую Гек сознательно упрощает, чтобы ему, следователю Владимиру Татаринову, было понятно. Он прикрыл глаза.

И услышал, как Тимур Миняжев говорит:

— Ладно, сегодня отбой. Продолжение следует завтра.

— А сейчас? — спросил Татаринов, не раскрывая глаз.

— Я голова профессора Кашпировского. У Института есть в центре несколько квартир. Туда быстрее будет, чем за город возвращаться.

Татаринов промолчал. Он знал, что нескольких часов сна ему будет уже мало, поэтому он поспит еще по дороге… а расследование… никуда оно до завтра не убежит. Пусть себе цейтнот, но с такой-то поддержкой и такими профессионалами — хоть два цейтнота. Он был им благодарен. По меркам Института, видимо, дело о заложниках являлось детской забавой, и ребятам приходилось работать вполсилы, делая то, чем должны заниматься совсем другие ведомства.

# # #

Веретенников сделал больше, чем просто вышел погулять. Он пешком двинулся к метро «Пражская», то ли прогуливаясь, то ли собираясь купить сигарет и поскорее вернуться. На вид ему можно было дать лет сорок, хотя его несколько старила изрядная залысина на лбу. А в принципе Борис походил на обычного благообразного гражданина — метр восемьдесят два, аккуратная густая борода, недорогой костюм, рубашка в крупную клетку. Грубо говоря, походил он и на полного лоха, только странный взгляд мешал любому встречному-поперечному стукнуть Бориса Анатольевича по голове и отобрать у него деньги. Удивительный то был взгляд. Тоску он навевал, а некоторых так и вовсе вгонял в панику. Подчиненные очень старались не смотреть боссу в глаза, даже когда тот был благодушно настроен. Лишь его партнеры из высоких эшелонов позволяли себе разглядывать Веретенникова со всех сторон, крутить его, как супермодели крутят своими задницами на показах мод. Борис не обижался. Почему-то ему нравилась мысль, что важно быть нужным, а не свободным. За полную свободу никто не платит денег, за свободу нужно платить самому. Впрочем, и еще одна глубокая мысль регулярно посещала хозяина «Путей»: никто не вечен под луной. Тому Борис видел в своей жизни много свидетельств. Три года назад один его деловой партнер и очень старый и хороший друг погиб только потому, что пренебрег второй мыслью и решил, что он один вечен, а все остальные вокруг него — полное фуфло. И платить ему пришлось сообразно своему образу мыслей.