Огонь любви, огонь разлуки - [58]
– Вот это правда хорошо б, – подтвердил Владимир, в упор глядя на Северьяна.
Тот побледнел от бешенства. Не отводя глаз, процедил сквозь зубы:
– Так что ж… Ваше дело господское. Прямо здесь портки-то спущать, али до фатеры погодите?!
Владимир шагнул в сторону, освобождая Северьяна. Не сводя глаз с его обозленной физиономии, спокойно и холодно сказал:
– Ну, во-первых, я с тобой не справлюсь. Во-вторых, руки пачкать не хочу. – Северьян вспыхнул, словно его в самом деле прилюдно вытянули кнутом, но промолчал, а Владимир, уже сходя с тротуара на улицу, закончил: – В-третьих, тебя учить – что мертвого лечить. Пошел вон. Право, видеть тебя не могу.
Северьян стиснул зубы, шумно выдохнул. С минуту стоял неподвижно, наблюдая за тем, как Черменский, не оглядываясь, идет вниз по улице. Когда же Владимир скрылся за углом, Северьян снова вздохнул, потер кулаком лоб и неслышной, как у зверя, походкой, чуть раскачиваясь, пошел следом.
В Колокольниковом Северьян перестал прятаться и уже в открытую зашагал рядом с Черменским, но тот, казалось, не замечал этого, лицо его было серьезным, словно он производил в уме какие-то расчеты. Северьян перевел дух, засвистел, поглядывая по сторонам, заметил даже вслух, что неплохо бы взять пару бубликов у кривой Гапки на углу, но Владимир не ответил. Они вошли в темноватые, грязные номера Солодовникова, поднялись на второй этаж и уже приблизились к ободранной двери их комнаты, которую снимали на двоих, когда Северьян осторожно позвал:
– Владимир Дмитрич…
Черменский, не оборачиваясь, негромко велел:
– Иди спать.
– Не в охоту… У Феклы выспался…
– Тогда дай мне. – Дверь закрылась перед носом Северьяна.
– Владимир Дмитрич!!! – завопил тот, со всей силы ударяя в облупившиеся доски кулаком. – Да какого ж черта?!. Ну скажите хоть, пошто серчаете?! Я ведь ее у вас не уводил, так за что же?!
Ответа из-за двери не было. Северьян с досады выругался так, что мальчишка-коридорный, появившийся с лестницы с ведром, испуганно юркнул обратно, плеснув на половицы грязной водой. Переведя дух и взъерошив обеими руками жесткие волосы, Северьян сел на пол у стены, потянулся, обхватил руками колени и закрыл глаза. И через минуту уже спал, крепко, спокойно и бесшумно.
– …Владимир Дмитрии-и-и-и-ич!!!!!
От истошного вопля, раздавшегося под окном, Владимира словно пружиной сбросило с постели. Только что ему снились припортовые грязные улицы Кронштадта; по ним они с Северьяном как-то улепетывали от орды пьяных матросов, одного из которых за минуту до того Северьян воткнул головой в бочку с соленой килькой. Не сразу поняв, где он находится, Черменский сжал было кулаки, но тут же сообразил, что это не Кронштадт, а Москва, что за окном – сумерки, снова дождь и что он проспал до самого вечера. Орал во дворе, призывая Владимира, разумеется, Северьян, в голос которого почему-то вмешивались отчетливые бабьи подвывания. Мгновенно вспомнив минувшую ночь, Машу, ее сухие, полные безразличия глаза, ее безнадежный кашель и все то, что она рассказала ему, Черменский наспех оделся и вылетел из номера, забыв закрыть дверь.
Северьян стоял посреди двора, шатаясь, как пьяный, и такого лица у него Владимир не видел даже в тот миг, когда там, в Кронштадте, матросы все же догнали их и взяли в кольцо. Его скуластая физиономия была серой, как стена, глаза зажмурены. Владимир схватил его за плечи, с силой встряхнул:
– Что? Что, сукин сын?!
Северьян дернул встрепанной головой вправо – и Владимир увидел стоящих у забора немилосердно зареванных Маньку и Голду, девиц Авдотьи Лукинишны. В другое время он посмеялся бы: настолько потешно выглядели долговязая, худая еврейка в собачьей рыжей горжетке на плечах и толстая Манька в надетой наизнанку ротонде и летней соломенной шляпе, стоящие рядышком в обширной луже и заливающиеся одна зубодробительным фальцетом, другая – густым басом. Но сейчас его по спине продрал холод.
– Маша? Марья Аполлоновна?.. – хрипло спросил он.
Голда в ответ набрала воздуху и пронзительно заголосила на одной ноте, а Манька часто-часто закивала головой.
– Они… Всё уж, ваше благородие, отмучившись… Мышьяка наглотавшись…
– Как? Когда?! – Владимир не слышал своего голоса. В горле колом встало что-то липкое, холодное.
– Да ить почти что сразу, как ваша милость ушёдши… Сперва ничего, даже чаю попили, на господина ротмистра крикнули, который Феньке черный глаз сделал, так что ихнее благородие разом протрезвели да по стеночке убрались… а потом рыдикуль свой бисерный взяли и на улицу… Вернулись быстро да у себя заперлися. А нам и невдомек зачем, мы все с устатку, мадам ругается, что доходу мало, потом дохтур на осмотр пожаловал… Уж после полу-у-у-удня… – Тут Манька вновь залилась слезами, и продолжать пришлось, после душераздирающего сморкания, Голде.
– Я вам так скажу, господин, что ежели б не мадам, так мы и совсем в голову б не взяли! С чего бы Марье эти глупости устраивать, когда и так скоро на тот свет, без вспомоществования? И мышьяк очень даже не сахарный, и пена пойдет, неавантажно вовсе… А Авдотья Лукинишна вдруг говорят: «Отчего чахотошной нашей не слышно? То, бывало, спит и даже во сне кашлем на весь дом заходится, а тут третий час ти-и-ихо…» Я, как порядочная, пошла к им в комнату взглянуть, а там… там…
Ссыльный дворянин Михаил Иверзнев безответно влюблен в каторжанку Устинью, что помогала ему в заводской больнице. И вот Устинья бежала – а вместе с ней ее муж, его брат и дети. След беглецов затерялся… Неужели они пропали в зимней тайге? Сердце доктора разбито. Он не замечает, как всё крепче влюбляется в него дочь начальника завода – юная Наташа. И лишь появление на заводе знаменитого варшавского мятежника Стрежинского заставляет Михаила другими глазами посмотреть на робкую, деликатную барышню…
Ох как тяжела доля сироты-бесприданницы, даже если ты графская дочь! Софья Грешнева сполна хлебнула горя: в уплату карточного долга родной брат продал ее заезжему купцу. Чтобы избежать позора, девушка бросилась к реке топиться, и в последний момент ее спас… подручный купца, благородный Владимир. Он помог Софье бежать, он влюбился и планировал жениться на юной красавице, но судьба и злые люди делали все, чтобы помешать этому…
Больше года прошло после отмены крепостного права в Российской империи, но на иркутском каторжном заводе – всё по-прежнему. Жёсткое, бесчеловечное управление нового начальства делают положение каторжан невыносимым. На заводе зреет бунт. Заводская фельдшерица Устинья днём и ночью тревожится и за мужа – вспыльчивого, несдержанного на язык Ефима, и за доктора Иверзнева – ссыльного студента-медика. Устинья знает, что Иверзнев любит её, и всеми силами старается оградить его от беды. А внимание начальника тем временем привлекает красавица-каторжанка Василиса, сосланная за убийства и разбой.
Они горячо влюблены в Устинью – ссыльный дворянин Михаил Иверзнев и уважаемый всеми крестьянин Антип Силин… А она не на жизнь, а на смерть любит своего непутевого Ефима, с которым обвенчалась по дороге в Сибирь. Нет ему покоя: то, сгорая от ревности к жене, он изменяет ей с гулящей Жанеткой, а то и вовсе ударяется в бега, и Устинье приходится умолять суровое начальство не объявлять его в розыск…
Мыслимое ли дело творится в Российской империи: потомок старинной дворянской фамилии Михаил Иверзнев влюбился в крепостную крестьянку Устинью, собственность его лучшего друга Никиты Закатова! А она мало того что дала решительный отказ, храня верность жениху, так еще и оказалась беглой и замешанной в преступлении – этот самый жених вместе с братом, защищая ее, убил управляющую имением. И страдать бы Иверзневу от неразделенной любви, если бы не новая беда – за распространение подозрительной рукописи среди студентов он схвачен жандармами.
Крепостная девушка Устинья, внучка знахарки, не по-бабьи умна, пусть и не первая красавица. И хоть семья её – беднее некуда, но именно Устю сватает сын старосты Прокопа Силина, а брат жениха сохнет по ней. Или она и впрямь ведьма, как считают завистницы? Так или иначе, но в неурожае, голоде и прочих бедах винят именно её. И быть бы ей убитой разъярённой толпой, если бы не подоспели Силины. Однако теперь девушке грозит наказание хуже смерти – управляющая имением, перед которой она провинилась, не знает пощады.
Солейс Фариндейл сразу обратила внимание на нового обитателя отцовского замка — высокого и красивого сокольничего, и была готова подарить ему свою любовь, позабыв об осторожности. Нежная, наивная Солейс! Логан Грей — ее заклятый враг, он намерен убить отца девушки и завладеть замком.
Сказочное путешествие на роскошном лайнере "Мавритания", плывущем к берегам Англии, оборачивается для очаровательной Девины Каслтон тяжелым испытанием - ее принуждают сыграть опасную роль наследницы миллионного состояния. Знакомство Девины с мужественным и благородным путешественником Гелвином Торпом осложняет и без того запутанную ситуацию…
Гробница Неизвестной Царицы в Египте многие годы не давала покоя археологам. Проникнуть в нее можно было лишь при помощи креста жизни Анх и Кольца, принадлежавшего древним атлантам.Эксперт по историческим драгоценностям Альдо Морозини, случайно став обладателем легендарного Кольца, отправляется по делам в страну пирамид, где встречает своего друга, археолога Адальбера Видаль-Пеликорна. Им предстоит пережить немало трагических испытаний, прежде чем они смогут воочию убедиться в том, что Неизвестная Царица - это вовсе не мумия...
И ВСЕ ЭТО НЕ БЫЛО ПРОСТО СНОМ…Начинающая писательница любовных романов Джейн Силли безумно влюбилась в идеального мужчину – страстного, сильного темноволосого Горца. Ее счастливый и бесконечно долгий роман с безупречным гордым красавцем заставлял художественную фантазию Джейн находиться в неизменном полете. О таком мужчине мечтают миллионы женщин, а повезло именно ей. Но так ли ей повезло на самом деле? Ведь всё прекрасное очарование счастливой любви таяло, как только реальность безжалостно выхватывала Джейн из мира сновидений и возвращала ее к одинокой жизни наяву.Но однажды реальность и мечта слились для Джейн воедино.
Главная героиня романа молодая англичанка Джейн за несколько лет проходит сложные житейские испытания: разочарование в любимом человеке, потерю родителей. События происходят в Гонконге на фоне тайны, связанной с Домом тысячи светильников, который когда-то был подарен деду мужа героини богатым китайским мандарином. Непримиримым врагом Джейн становится прекрасная китаянка Чан Чолань, считающая, что на земле нет места одной из них. Почему? Ответ на этот вопрос найдет тот, кто прочтет эту захватывающе интересную и… полезную книгу.
Главное предназначение женщины – заботиться о муже и детях, вести домашнее хозяйство. А если этого мало? Если в сердце горит огонь творчества, если любовное чувство выражается в виде поэтических строк? Для таких дам один путь – заняться литературой. Но на этом пути встречается столько терний и невзгод, что судьбам поэтесс позавидовать трудно. И все же – они прекрасны! О том, как жили и творили Зинаида Гиппиус, Каролина Павлова, Марина Цветаева и другие, прославившие себя в веках поэтессы, читайте в исторических новеллах Елены Арсеньевой…
Семья Грешневых всегда была предметом пересудов уездных кумушек. Еще бы: генерал Грешнев привез с Кавказа красавицу черкешенку Фатиму и поселил ее у себя в доме. Она родила ему сына и трех дочерей, таких же ослепительно красивых, как сама. А потом ее нашли в реке, генерала – в собственной спальне с ножом в горле. С тех пор Грешневых словно кто-то проклял: беды валились на них одна за другой. Анна, Софья, Катерина… Как же молодым графиням избавиться от родового проклятья? Ведь они ни в чем не виноваты…Ранее книга издавалась под названием «Мы странно встретились».
Как жить, если нет надежды?Как жить, если нет любви?А если огонь любви горит в твоем сердце, но ты не можешь позволить ему разгореться, тяжело вдвойне.Анна Грешнева уверена, что ей никогда не избавиться от тягостной участи дамы полусвета и никогда не быть рядом с тем, кого она любит.Софья, ее сестра, тоже не считает себя вправе открыть свое сердце Владимиру Черменскому — купеческие содержанки не становятся дворянскими женами.И лишь Катерина пренебрегает условностями, живет так, как подсказывает душа, и — счастлива.Придет ли время, когда старшие сестры поймут, что это и есть единственно верный путь?