Огонь Черных лилий - [61]

— Попробуй, попробуй. Ты просто ревнуешь. Тебя бесит, что Винсент послал к черту ординарность вашей дружбы и ушел ко мне.

Эдо ржет, по-другому нельзя назвать его истерические сотрясания и конвульсии. Но я знаю, как довести до точки кипения моего эмоционального противника.

— Эдо, ты не можешь простить судьбе, что твой друг стал любовником другого мужчины? Ты его хотел сам?

— Что? Что ты сказал, гнус?

Я так и думал. Ортодоксальная мораль не дозволяет говорить на откровенные темы и Эдо начинает багроветь. Его должны уязвить мои подозрения, и чем дальше я от правды, тем сильнее он разозлится.

Холодный расчет.

— Не меряй всех по себе! Акселерат хренов! — Эдо ловит мою хитрость и отвечает обратной колкостью.

Жаль, что все затягивается.

Винсент, потерпи еще чуть-чуть. Я скоро приду.

— Акселерат, — тихо повторяю я, мои волосы шевелит холодный ветер весны, — Вот значит, чего ты никак не можешь пережить. Тебя злит, что я сумел стать сверхчеловеком. Бесит, что я довел свой организм до совершенства, и при этом мой IQ превышает и твой и Винсента месте взятые…

— Да мне насрать на твой интеллект. Всем известно, что извращенцы бывают умными и изворотливыми. Я вот только одного не понимаю, — Эдо снова сплевывает яростью, — На фига ты закон издал, по которому обязан был сесть в тюрьму! Наверное, проявление гиппер ума!

Ухмылка.

— Я же говорил, что ты никогда не осилишь моей морали. Быть может, я хотел показать Винсенту, насколько я его люблю, насколько готов жертвовать всем на свете. Доказать, что готов рисковать жизнью и положением в обществе только чтобы быть рядом с ним, обнимать и целовать его вкусное тело…

Эдо передергивает. Какой же он типичный…

— Не надо подробностей, мне наплевать, к чему ты принуждал Винсента. Он все равно был моим другом, спасавшим меня не один раз.

— Наплевать? Не верю. Неужели тебя не трогает, что, когда мы воевали за революцию, Винсент был уже со мной, что я уже тогда пользовался его телом, ложась на бархатную кожу и входя…

— Заткнись! — орет Эдо.

Я специально довожу его. Хочу увидеть подлинную ненависть, так мне будет интереснее биться за своего малыша.

— Эдо, помнишь, когда Винсент вытащил тебя из водопада при переходе через Помойную заставу? Неужели тебя не коробило, что он делал тебе искусственное дыхание рот в рот, будучи моим любовником, приученным к минету? Мой Винсент был тогда неопытен, и я часто заставлял его брать у меня в рот, чтобы научить моего мальчика сложной науке доставлять радость. Зато потом, ты не представляешь, насколько он приноровился дарить блаженство. Каким умелым стал его рот, его губы, его шаловливый язык… Эдо, тебя не смущает, что ты касался его губ, познавших мое тепло и мою сперму?

Карнавала буквально сводят судороги, он кривит губы и наконец-то взрывается.

— Сволочь! Я отомщу тебе за все, что ты сделал с Винсентом!!!

Он орет и кидается на меня.

Мы сходимся.

Лицом к лицу в огненной ненависти за тебя, Винсент! Я бьюсь за тебя, мой мальчик. Твоя кровь на моей форме и твой запах на пиджаке — они придают мне силу. Кажется, что мы снова вместе.

Эдо неистов, его мачете скользит в воздухе быстрее песчинок, поднятых нашими ногами с сухой земли. Он оставил мне несколько порезов, но мне совсем не больно.

Я лишь хватаю его клинок рукой, и выпускаю пламенный плевок из огнемета. Эдо изворачивается, отпрыгивая в воздухе. Он ловок, как пантера. Я же обеспечиваю себе превосходство, четко рассчитывая каждый его шаг.

Пот катится с нас градом, но мы не прекращаем наш бой.

Я перевожу свой огнемет в режим синего пламени, так он оставит более страшные раны.

Звуки сирен электропланов усиливаются.

Полиция уже близко.

Вот и хорошо…

Цербер не успеет, я ему сочувствую. Но пускай сам спасает свою Империю, он слишком долго закрывал глаза, безропотно пропуская, как Игла прикрывается его именем и плетет паутину.

Эдо проскальзывает сбоку, ударяя мачете по моему сухожилию на ноге.

Глупец.

Я все равно не лишусь движений, я же сверхчеловек. Откидываю его в сторону, оставляя бардовую дымящуюся полосу на смуглом животе.

Мы замираем.

Мы оба устали.

В счет старой дружбы и тысячи совместных сражений под флагами одной команды, я разрешу отдохнуть моему противнику.

Эдо тяжело дышит, его руки обожжены, но он не сдается, по-прежнему сжимая мачете. В глазах бывшего друга я читаю наслаждение и азарт, он все еще хочет меня убить.

Однако, к сожалению, этого не произойдет, я понял его тактику. Он слабее меня. Никто и никогда не сравнится по силе с Винсентом… Только я.

— Хочешь сдаться? — спрашивает меня Эдо страшным голосом.

— Нет. Хотя мне уже скучно. Ты слабее… А я жажду истинного соперничества.

— Ты как обычно самоуверен, — Карнавал посмеивается, — Ты хоть понимаешь, что совершаешь преступление, карающееся позором и смертью?

— Вот и хорошо. Хоть в чем-то есть смысл. Тебе страшно?

— Нет. Я счастлив, счастлив, что надеру тебе задницу за Винсента! Ты так и не смог бросить ему вызов на поле боя…

— Я бы никогда не направил огнемета на его трепещущую красоту. Я его слишком любил, и не сделал бы больно.

Эдо хохочет.

— Не сделал бы больно? А что ты делал все это время?