Огненный столб - [5]

Тонкие ноздри раздулись от возмущения.

— Раб спрашивает, кому он служит? Иди со мной.

Нофрет подчинилась, поскольку была любопытна и до сих пор верила в чудеса. В царственные чудеса. В чудеса, которые отделят ее от остальной массы рабов и поставят у ног царицы.

Исполненная презрения служанка вела Нофрет во дворец, в высокий царский дом возле храма Атона. Такая же новехонькая, как и весь город, эта часть его была ближе всего к завершению и отделана более тщательно. Здешние обитатели были избавлены от необходимости жить среди лесов, разбросанных кирпичей и невысохшей штукатурки. Стены были высокие, ровные и чистые, а краски на них свежи и прекрасны, как утро.

Нофрет не знала, что подумать об изображениях людей на всех стенах и столбах ворот. Все они были похожи на царя, но вытянуты до полной нелепости — даже силуэт женщины, должно быть, царицы, поскольку на ней была корона, и обнаженных детей, по-видимому, царевен. Они были вообще не похожи на людей — глаза у всех узкие и удлиненные, подбородки длинные, груди свисали низко, и у царя, и у царицы, и у детей огромные животы и округлые бедра. От этих необычных изображений становилось не по себе.

Но, как и в настоящем царе, в них было некое очарование уродства — в них, идущих процессиями по залам дворца, приносящих дары богам, обнимающихся среди цветов и пальмовых деревьев или восседающих на золотых тронах среди танцующих фигур. На этих изображениях царь не вел войн, не уничтожал врагов, и связанные пленники не лежали у его ног. В стране Хатти его сочли бы недостаточно царственным.

Провожатая оставила Нофрет в комнате, где не было ничего, кроме стола, тростниковой циновки и сундука, в котором среди цветочных лепестков лежала штука сурового полотна. Свет проходил через портик, поскольку комната, словно альков, была открыта во внутренний дворик, полный цветов и деревьев.

Нофрет не представляла себе, для чего могла бы использоваться эта комната. На стенах были изображены сцены на реке, люди в лодках, рыбаки с сетями, охотники, стреляющие дичь в тростниках. Все они походили на царя с его удлиненным лицом мечтателя.

Девушка развлекалась, подсчитывая его изображения. На берегу реки стояла женщина в короне царицы, но лицо у нее было такое же. Нофрет только вчера видела настоящее лицо царицы и пожалела ее. Ужасно быть такой красивой и видеть, как тебя все время изображают с таким лицом.

Но, может быть, царице это безразлично. Она казалась такой безмятежно спокойной, будто ее вообще ничто не волновало. Может быть, одно то, что ты царица, позволяет перенести все, что угодно, даже удары по самолюбию.

Нофрет провела пальцем по линиям волос царицы — на самом деле это парик — на манер, который Сени называла нубийским: короткий, весь в завитках. Великолепно нарисовано.

— Хотела бы я знать, — сказала она вслух, — что думают художники, когда им велят изображать людей подобным образом.

Никто ей не ответил. Она была одна, только снаружи на ветках щебетали птицы. Весь город был на празднестве.

А тут стояла тишина. Это нравилось Нофрет, во всяком случае, так она себе сказала. Совсем не похоже на то, что она видела в стране Хатти и в Митанни. В саду ее прежней хозяйки было полно болтливых служанок и росло множество цветов, от запаха которых она чихала. Здесь же все было спокойно и удивительно строго, несмотря на роскошь.

Нофрет задумчиво вышла в сад, благо останавливать ее было некому. Фиговые деревья были густо увешаны зелеными плодами. Еще там стоял улей с пчелами. Нофрет опасалась их.

Когда девушка собралась обследовать ворота в дальнем конце сада, они приоткрылись. Внутрь проскользнула маленькая фигурка, гибкая, совершенно свободная от стесняющих одежд.

Нофрет узнала третью царевну, которая шепталась с другими во время приношения даров, и была слегка разочарована. Она рассчитывала, что на нее обратит внимание сама царица или хотя бы старшая из царевен.

Ну, за неимением лучшего, сойдет и третья. Нофрет разглядывала ее с вызывающей откровенностью. Царевна отвечала тем же. Выглядела она неподражаемо, как будто рождена настолько выше всех по положению, что не нуждается в чьем-либо одобрении. Решив, что нагляделась достаточно, царевна сказала:

— Идем со мной.

— То же говорила и служанка, — заметила Нофрет. — И ты служанка?

— Нет, — ответила царевна, круто повернулась и вышла в ворота.

Нофрет подумала, не остаться ли на месте, но любопытство было сильнее ее. По другую сторону ворот был сад с бассейном, полным лилий. Две газели пили из бассейна. При виде Нофрет они подняли головы, но не убежали.

Царевна присела у бассейна. Там плавали рыбы: она кормила их кусочками ячменного хлеба прямо из рук. Пока хлеб не кончился, она даже не взглянула на Нофрет.

Нофрет устроилась неподалеку, подумав, что должна, наверное, пасть ниц, но не видела в этом смысла. Кто-то стоял на страже: она заметила тень среди цветов, внимательные глаза. Но теням все равно, кланяются ли царевне Двух Царств должным образом.

Царевне, похоже, тоже было все равно. Пока она кормила рыбок, Нофрет пыталась подманить и погладить одну из газелей. В ее присутствии газели чувствовали себя вполне непринужденно, но не настолько. Они бродили у края воды, пощипывая лилии и не обращая внимания на Нофрет. Девушка потянулась, чтобы сорвать лилию для приманки, и тут царевна вымолвила: