Огненный шар - [37]

Государь сел за стол, уставился в карту и еще долго рассматривал нарисованные на ней кораблики – план военных действий.

Жан стоял в стороне от Ника и Ин, ждал Елизавету, которая должна была появиться с минуты на минуту, чтобы проводить его на боевое крещение. Он с тревогой смотрел по сторонам, заодно высматривал и ее отца. Наконец появилась Елизавета и сразу бросилась Жану на шею.

– Я тебя умоляю, – разревелась она. – Не уезжай, не бросай меня.

– Лиза, ну хватит. Чего ты на самом деле? Я вернусь, точно тебе говорю. Вернусь и сразу к тебе. Всего пару месяцев, а то и меньше.

– Но каких месяцев, – шептала Елизавета. – Для меня они будут самые долгие и страшные. Ты подвергаешь меня таким испытаниям, которых я могу не вынести. Запомни, Жан, самые прекрасные дни и мгновения в этой жизни у меня были только с тобой. Если что с тобой случится, мне никто не нужен – уйду в монастырь, чтобы не видеть этого белого света.

Жан обнял девушку, поцеловал в дрожащие губы.

– Дорогая, я обещаю к тебе вернуться, и мы с тобой еще многое успеем сделать. Я обещаю и клянусь.

– Какая я несчастная на этом свете! – снова полились из ее глаз слезы.

– Твой отец идет, – заметил Жан.

– Пусть идет, пусть видит, что я тебя люблю, – она еще сильнее вцепилась в его плечи своими маленькими ладошками.

Князь Зотов подошел, остановился, строго взглянул на Жана.

– Если она обещает, то будет ждать, – сурово сказал князь.

Жан улыбнулся, ожидая услышать упрек в свой адрес, но произошло иначе, и его сердце забилось уверенно. Он обнял Елизавету и, взяв ее за голову, взглянул ей в глаза.

– Я тебя люблю, – сказал он так, чтобы слышал князь. – Слышишь меня, я тебя люблю, а значит, я вернусь. – Он поцеловал ее и обратился к Зотову. – Спасибо, что у вас есть такое сокровище!

Зотов, хотя и суровый человек, но в этот момент был растроган. Он хлопнул Жана по плечу и сказал, прижимая к себе дочь:

– Да хранит тебя Бог! – и перекрестил молодого человека. – Ступай себе с Богом, идет посадка.

Жан догнал Ника и Ин, которые поднимались по трапу. Следом спешил Павел.

– А ты куда? Государь отпустил? – удивился Ник.

– Как и вас, с благословением, – ответил Павел.

– Брешешь? Самовольно свалил, – сказал растроганный вниманием князя Зотова Жан.

– Жан, где ты набрался таких слов? – удивилась Ин.

– Потом скажу, смотрите, чтобы Меньшиков не видел нас. Вон он на берегу ходит, высматривает кого-то.

– Это он тебя, Пашка, ищет, – сказал Жан. – Сбежал, теперь лес валить некому. Когда вернешься, остров опять деревьями зарастет, все сначала начинать надо будет. Но в первую очередь государь тебя за ослушание выпорет как следует, чтобы работу не оставлял.

– Болтаешь много, за борт вывалишься, – ответил Павел.

Через полчаса корабли стали отчаливать от берега.

Ник смотрел на провожающих, что столпились на берегу, и ему становилось грустно.

Жан пробрался к Нику поближе и встал рядом.

– Ходил когда-нибудь в море? – спросил Жан.

– Никогда.

– Я тоже. Наверное, будет интересно.

– Очень, особенно в бою с противником.

– Ты как на прогулку едешь, – заметил Ник. – Как ты будешь воевать, когда такая качка?

– Научат. А если нет, то жить захочешь, сам научишься, – ответил Жан.

– Не зря ли эта затея? – спросил Ник.

– Испугался? С нами ничего не случится. Нас же еще нет на свете. Зато за Россию постоим, будет о чем вспомнить.

– Все равно никто не поверит.

– Главное, чтобы мы верили друг другу. Представляешь, когда вернемся туда, к себе, за триста лет вперед, будем вспоминать, как воевали. Сейчас там у нас со шведами вроде порядок – мирно живем.

– В нашем времени – да, – согласился Ник. – Здесь другое дело. Я думаю, ты тогда не станешь им объяснять политику на триста лет назад?

– Пользуйся моментом, пока здесь. Хоть немного с ними повоюем. Когда еще придется! – Жан плюнул в пенящуюся воду под кормой. – Морды, может, придется им побить… У нас же там не получится.

– Смотри, чтобы тебя не набили, хрюшку, – предостерег Ник. – А Ин где?

– Да вон стоит со своим лесорубом, – Жан кивнул в сторону. – Тоже мне вояка! Ему только топором махать.

– Ты сам-то к пушке смотри спереди не подойди, полководец хренов. Будешь, как Мюнхгаузен, на ядре летать.

– За меня не беспокойся, буду проситься в заряжающие. Нас должны там по кораблям распределить.

– Да, но мы должны быть все вместе, понял?

– А этот дровосек?

– Он что, тебе мешает? Будем вчетвером.

Ин молча смотрела на волны и слушала, как кричат чайки. Павел стоял рядом и тоже молчал. Каждый думал о своем. Кто-то затянул песню. Она была печальная и отражалась на настроении других.

– Отставить выть! – приказал граф Николаев. – Что за настроение?

– Настроение хорошее, барин, – ответил кто-то. – А песня не помешает.

– Так надо веселую петь, а не такую грустную.

Кто-то запел частушки, да еще и с крепким матом.

– Вот это дело, – заметил граф. – А то приуныли тут, как на каторгу едете.

– Смотрю я на эти волны, – наконец сказал Павел, после долгого молчания, – и вся жизнь перед глазами проплывает. Помню еще, лет десять назад, бегал в деревне босиком по огороду, подавил у матери все огурцы. Ох, и лупила она меня… Мои же все из крепостных были, и я такой же. Потом власть поменялась… я вырос. На престол пришел Петр и затеял стройки. Вот я и подписался. Лучше быть на воле, чем прислуживать и унижаться какому-то барину. Я и выбрал свободу. У меня в деревне остались старые родители и братик с сестренкой. Подрастут, обязательно их к себе заберу. Нечего спину гнуть на какое-то рыло – лучше строить города и жить по-человечески. Государь рабочий люд в обиду не дает, а там полный произвол…