Огненный рай - [69]

— Мисс Примроуз, — подчеркнуто терпеливым голосом произнес Финли, — от сурового приговора вас может спасти только одно. — Он положил перед ней лист бумаги. Она отпрянула, как будто перед нею появилась шипящая ядовитая змея.

— Ни за что, — заявила мисс Абигайль, — не подпишу решение «Ассоциации». — Она окинула взглядом возмущенные лица членов комитета. — Я англичанка до мозга костей. И останусь ею, если даже мне будут угрожать смертью. — Она взяла лист бумаги за уголок и, вытянув руку, как будто держала что-то мерзкое и отвратительное, отпустила; он пролетел и опустился на пол. Финли повернулся к членам комитета.

— Сами видите, — тяжело вздохнул он. — Остается только вынести приговор.

Члены комитета приступили к оживленной дискуссии, предлагая то повесить виновную, то утопить в пруду. Бетани оперлась о ручки стула и поднялась.

— Не надо, любовь моя. — Эштон коснулся ее руки.

— Здесь даже не пахнет справедливостью, — заявила она. — Этот тупоголовый суд не проявляет ни капельки уважения к женщине.

— Да, и справедливость английского суда мы с тобой тоже хорошо знаем, — напомнил он ей.

Эти слова вернули ее на место. Финли, поправив лацканы сюртука, засунул большие пальцы в карманчики жилета и начал говорить, раскачиваясь вперед и назад на каблуках.

— Я вдовец уже почти пятнадцать лет. В течение всего этого времени обходился без женщин в своем доме. Возможно, будет неплохо, если в доме она появится и создаст уют, постирает мои носки, приготовит вкусную еду.

Мисс Абигайль изумленно ахнула.

— Я военнопленная, а не крепостная.

— Предпочитаете позорный столб?

— Предпочту быть зажаренной чертями живьем, но не стирать ваши носки, мистер Пайпер.

Мисс Абигайль продолжала яростно спорить под смех окружающих, но в конце концов согласилась отбывать заключение в доме мистера Финли Пайпера. Бетани подозревала, что она сделает все, чтобы Финли пожалел о своем предложении.

Глава 14

От грохота пушек «Розы», одного из кораблей Королевского флота, начавшего обстрел города, громко расплакался ребенок, мирно спавший на руках матери. Эштон и Бетани поспешили укрыться и переждать канонаду между двумя кирпичными складами на пристани Бристоля.

В тесном пространстве острый запах серы и горящей селитры ощущался особенно остро, чудовищным эхом в ушах отдавался грохот стреляющих пушек, ядовитый черный дым щипал глаза, и Бетани с ребенком еще теснее прижалась к Эштону.

— Успокойся, любовь моя. Обопрись на меня, — спокойно произнес он. — Обстрел скоро прекратится.

Британский флот, наконец, замолчал, и маленький Генри стал успокаиваться; установилась мрачная и гнетущая тишина, страшная своей неопределенностью; пострадали многие фасады зданий на набережной; стали различимыми голоса людей, крики отчаяния сменялись гневными угрозами — город с ужасом встречал капитана Джеймса Уоллеса, сошедшего с корабля в сопровождении «красных мундиров».

— Черт бы побрал этого ублюдка, — пробормотал Эштон.

Бетани высвободилась из его объятий, успокаивая ребенка. В ее слезящихся от дыма глазах застыло недоумение, голова раскалывалась от боли, ноги подкашивались, будто это в нее, а не наугад, по городу, целились британские бомбардиры.

Она потрясла головой, стараясь восстановить, как же все это произошло? В один прекрасный летний день они решили навестить Гарри и Фелицию, взглянуть на маленькую Маргарет, племянницу, и показать сына Генри. Весь день прошел в приятной дружеской беседе в гостиной на Хоуп-стрит и в саду за игрой в пикет.

Они, словно забыв о войне, вспоминали, как в детстве плавали на лодках и купались в заливе, собирали мидии и черепах, откапывали в песке моллюсков. Лето всегда давало им необыкновенную свободу, когда ни о чем не приходилось заботиться, ни за что не отвечать, в свое удовольствие скакать на лошадях, воображая себя сказочными героями. В течение нескольких часов Бетани с наслаждением ворковала с детьми, обменивалась незамысловатыми шутками. За эти часы отдыха Эштон и Бетани почувствовали себя обновленными и более близкими. Потом они направились к парому, чтобы вернуться домой.

В гавани, словно черные птицы, стояли шесть английских фрегатов, нависая над портом. Бетани надолго запомнит этот момент: лицо Эштона окаменело, в глазах вспыхнул гнев, проклятия сорвались с его губ, когда они поторопились в укрытие пережидать канонаду.

Бетани снова взглянула на мужа — в его глазах все еще не потух гнев.

— Эштон, что вынудило капитана Уоллеса так поступить?

Желваки заиграли на его скулах, как будто он сдерживал поток ругательств.

— Ты можешь поверить, что он голоден?

— Что?

— Только послушай.

Они прошли сквозь небольшую толпу сердитых горожан, окруживших солдат, держащих наготове мушкеты. Капитан Джемс Уоллес, гроза залива Наррагансетт, гневно сверкая глазами на горожан, высокомерно вскинул голову.

— Пятьдесят овец! — громогласно объявил он. — Я требую от города Бристоля пятьдесят овец — Королевский флот нуждается в мясе.

Среди недовольных горожан, одновременно напуганных и непокорных, нашлось несколько фермеров, которые дали слово, что поставят овец для английского флота при условии прекращения обстрелов. Бетани прижалась к Эштону.