Огненный рай - [47]

— Не совсем так, — пояснил Чэпин. — Это удивительно, но, кажется, у этого соглядатая есть сердце: он выдал местонахождение Уинслоу при условии, что молодого человека не приговорят к смерти.

Финли согласно кивнул.

— Нам предоставляется возможность обменять его на англичанина. Но вся беда в том, что у нас сейчас нет такого заключенного, которого «красные мундиры» согласились бы выменять на Уинслоу.

Эштон внезапно понял, чего от него хотят, и вино сразу показалось ему горьким.

— И вы хотите, чтобы я добыл вам такого.

— Да. — Финли поднял кружку. — И ты очень удивишься, когда узнаешь, кто намечен.

* * *

Бетани быстро изобразила спокойное выражение лица, когда дверь стукнула, и в дом вошел Эштон. Она отложила в сторону крошечную распашонку, которую любовно вышивала весь вечер, ожидая мужа. Огонь в печи разгорелся ярче от порыва ветра, Глэдстоун радостно заскулил, приветствуя хозяина.

— Напрасно ждешь, пора было лечь спать.

Эштон сбросил с плеч плащ, холодный морской воздух разгорячил его щеки, резко обозначив выступающие скулы.

— Уже поздно. Где ты был?

— А зачем тебе знать, где я бываю?

Она отвела взгляд — в течение четырех месяцев ей приходилось терпеть его недоверие, привыкая к боли, но не настолько, чтобы ее не чувствовать.

— А кто запретит мне волноваться о собственном муже?

Он прислонился к серым камням камина, когда-то черным от сажи, а теперь отчищенным до блеска руками Бетани. Она видела, как напряжены его плечи, как устало опущена голова.

— Волнуйся, если нравится, но только избавь от своих вопросов.

Как всегда, он избегал проявления чувств, как будто боясь их. Бетани поднялась со стула, подошла к нему и провела рукой по спине — от ее прикосновения он весь напрягся.

— Поговори со мной, — мягко произнесла она. — Не отворачивайся от меня — я твоя жена.

Он обернулся, его ледяной взгляд заставил ее замолчать.

— Брак строится на доверии и взаимной любви, а мы с тобой поженились по непредвиденной случайности.

— Я люблю тебя, Эштон. Это правда.

— Ты любишь свои девичьи фантазии, некий образ, который создала в своем воображении и не хочешь расстаться с ним. — Взмахом руки он показал на гостиную. — Разве это то, о чем ты мечтала? Семь лет терпеть участь жены крепостного и ютиться в доме, настолько маленьком, что в нем трудно повернуться. На тебя теперь с пренебрежением смотрят люди, которые готовы были чистить твои туфли, и избегают те, кто с замиранием сердца ловил твой взгляд, в надежде получить приглашение на чай. И ты счастлива от этого?

Слезы блеснули на ее ресницах и затуманили взор.

— Мне безразлично, где приходится жить и кто не пригласит меня в свой дом, лишь бы было твое доверие. Хочу, чтобы у нас сложилась крепкая семья.

— Доверяя свое сердце мне, ты думаешь, что мне ведомо, что с ним делать?

— Знаешь, я чувствую это. — Ее рука потянулась к нему, коснувшись его теплой и сильной груди, которая часто поднималась и опускалась. — Чувствовала это всякий раз, когда ты, забывшись, улыбался мне, или носил для меня воду, чтобы в холодные дни я не стирала на улице; чувствовала каждой ночью, попадая в твои объятия, занимаясь любовью.

Его лицо смягчилось настолько незаметно, что она решила, что это ей показалось. Бетани отвернулась, но он заключил ее в свои объятия. И тогда она поняла, что ее слова пробили брешь в стене безразличия и тронули его. Обнимая ее, он уже не чувствовал горечи; погрузив пальцы в волосы, крепко прижал к себе, будто собираясь никогда не отпускать.

* * *

Дрожа от холода, Бетани плотнее запахнула коричневую шерстяную накидку, защищаясь от порывистого декабрьского ветра. В витрине магазина Пелега Терстона, разрисованной морозом, были выставлены случайные по ассортименту товары, но один из них, словно маяк, притягивал ее внимание.

— Боже, только посмотрите! — воскликнул кто-то рядом с ней. Не требовалось разъяснений, чтобы понять: эта женщина с нарумяненным и напудренным лицом, в ярком платье, выглядывающем из-под потертого пальто, — из борделя мадам Джанипер. Она широко и бесстыдно улыбнулась Бетани и указала на витрину.

— Какие большие страусиные перья. Боже мой, может, мне купить их в дополнение к моему плюмажу.

— Они довольно привлекательны, — заметила Бетани. Женщина засмеялась.

— Но вам они не нравятся, не так ли? — пропитым голосом спросила она. — Вам это не подходит. А что вам понравилось здесь?

Бетани указала на записную книжку в переплете из телячьей кожи с позолоченными краями листов.

Женщина уставилась на нее.

— Не люблю читать.

— Там чистые страницы, она предназначена для записей.

— А-а, чтобы записывать свои мысли и тому подобное?

Бетани кивнула, чувствуя себя свободнее с этой раскрашенной незнакомкой, чем с собственной матерью.

— Собираюсь подарить эту книжку моему мужу на Рождество.

— Прекрасный подарок, миссис. Должно быть, ваш муж очень необычный человек. Мне тоже нравятся такие мужчины.

Бетани улыбнулась — вряд ли Эштон стал бы платить за то, что она дает ему каждую ночь.

— Я пошла. — Женщина укрыла рыжие кудряшки потертым шарфом. — Сегодня мне предстоит хорошая ночь. Веселого вам Рождества, миссис, и многих лет счастья.