Огненный остров - [42]

Самое благородное на войне — оказание помощи раненым.

^{Девушки-добровольцы, пришедшие на защиту Сталинграда.}

…В Сталинград ползли армады фашистских танков. В воздухе нескончаемо выли и бомбили мирное население воздушные стервятники.

Комсомолка Галя Шарова надела сумку с красным крестом и добровольно пошла защищать от врага родной город.

Часто в разгаре боев отважную комсомолку можно было видеть в боевых порядках подразделений. Под огнем противника она оказывала медицинскую помощь раненым и за короткое время вынесла с поля боя семнадцать воинов.

В дни решающих атак полком Печенюка П-образного здания, превращенного противником в мощный опорный пункт, в здание вместе с бойцами ворвалась и санитарка Галя Шарова и тут же оказывала раненым первую помощь.

Смелыми, подлинными патриотками зарекомендовали себя санитарки-комсомолки Шура Кудрявцева и Ирина Кузьмина. Их ратные дела высоко оценило командование, наградило обеих медалями «За отвагу».

— А страха, мне кажется, особого не было, — вспоминала потом Зоя Леонова. — Посвятив себя защите Отечества, воин думает, как победить врага, а не о смерти.

В одной из стрелковых рот проходило комсомольское собрание, на нем много говорилось о долге солдата.

В конце собрания для справки взял слово командир роты. Он сказал:

— Я должен внести некоторую ясность в выступление комсорга. Он много говорил о смерти и сказал, что Родина требует от нас смерти во имя победы. Комсорг, конечно, неточно выразился: Родина требует от нас победы, а не смерти. Да, кое-кто не вернется с поля боя, на то и война. Герой тот, кто умно и храбро умер, приблизив час победы. Но дважды герой тот, кто сумел победить врага и остался жив.

^{Медсестра 344-го стрелкового полка Г. А. Шарова.}

Да, лозунг «Победа или смерть!» здесь писался не с вопросительным, а с восклицательным знаком. Здесь не гадали: или-или. За лозунгом стояла жизнь, в которую верили и ради которой дрались.

И юные патриотки, посвятившие себя защите Родины, Отечества, честно выполнили воинский долг.

Командующий 62-й армией В. И. Чуйков приказал 400-му пулеметно-артиллерийскому батальону занять оборону на острове Зайцевский, чтобы не дать противнику полностью окружить 138-ю стрелковую дивизию. Но гитлеровцы и не пытались сделать это. Над всеми их дивизиями в районе Сталинграда нависла угроза полного разгрома, врагу стало «не до жиру».

Волгу сковало льдом, и связь с тылом налаживалась. Мороз крепчал, а наша дивизия, подобно дереву в весеннюю пору, начала наливаться соками. Мы даже смогли предоставить солдатам возможность попариться в бане, которая круглосуточно топилась на острове Зайцевский.

14 декабря к исходу дня был получен следующий приказ командарма: «138-й Краснознаменной сд левофланговым полком наступать в юго-западном направлении и с выходом на улицу Таймырская соединиться с правофланговой частью полковника Горишного, восстановив сплошной фронт».

Предстояли нелегкие бои, но самые тяжкие для дивизии испытания остались позади.

138-я Краснознаменная выстояла на «Баррикадах» и теперь сама переходила в наступление, чтобы вместе с другими дивизиями окончательно разгромить врага. Совершалось главное.

ВПЕРЕД НА ЗАПАД!

За день до наступления близ улицы Таймырская, о которой говорится в приказе командарма, был тяжело ранен Коля Петухов, самый опытный в дивизии разведчик.

Сержант Петухов и его напарник Григорьев ушли в ночную засаду, выследили и взяли «языка» и поволокли его к нашей траншее. В это время ракета осветила местность, и разрывная пуля немецкого снайпера поразила Петухова в голову.

Сдав пленного пехотинцам, Григорьев с бойцом, которого дал командир взвода, на участке которого они вели разведку, положили сержанта на плащ-палатку и понесли на командный пункт дивизии. До рассвета раненого еще можно было эвакуировать на левый берег Волги в медсанбат, но разведчик чувствовал, что часы его сочтены.

^{Разведчик Н. Петухов докладывает разведывательные данные командиру И. И. Людникову.}

— Мне тот берег уже не нужен, — сказал Петухов медсестре Серафиме Озеровой. — Пусть похоронят на той земле, где воюем, не надо за Волгу. А пока дышу — надо повидать комдива. Есть к нему личная просьба.

Озерова позвонила на командный пункт, и я пошел к умирающему. Он не нуждался в утешениях, а только хотел высказать заботу о том, по ком сильно горевал в свой предсмертный час.

— Меня воспитывала моя старшая сестра. А мальчонка — круглый сирота. Так уж вы, товарищ полковник, не оставляйте его без присмотра…

С такой просьбой обратился ко мне разведчик Петухов, и я должен рассказать о его найденыше — Николке и о том, как в дни войны хранят солдаты в своих сердцах нерастраченную любовь и нежность ко всему, что дорого каждому настоящему человеку.

Петухов привел к нам на командный пункт Николку месяц назад, в самый разгар боев. Медсестра Сима Озерова ахнула, увидев маленького оборванного заморыша.

— Коля, где ты его откопал?

— Живых не откапывают, — обиженно сказал Петухов. — Мальчонка накормлен, а ты его приведи в порядок, чтобы комдиву представить.

Пока Озерова возилась с ребенком, Петухов рассказал мне и подполковнику Шубе, как, возвращаясь из разведки, наткнулся на малыша в подвале дома в Нижнем поселке. До войны мальчик жил с родителями в Верхнем поселке. А когда с фронта пришла похоронная на отца и немцы приблизились к Сталинграду, вдова с ребенком перебралась в Нижний поселок. Вскоре началась эвакуация гражданского населения. Оставив сынишку дома, мать потащила к переправе тюк вещей и не вернулась. Пришли гитлеровцы, погнали женщин и детей в свой тыл. Николка сбежал от конвоиров и спрятался в подвале дома, где раньше жил. Так и сидел в подвале, ждал маму. Он и сейчас верит, что мама придет.