Огненный остров - [41]

В этом майор прав. Но он недооценивает другое, главное. Мы тоже создали для противника ненормальную обстановку, лишили его выгодных условий войны. Мы вынудили фашистов воевать так, как это нужно нам. И хотя тяжко майору Гуняге, зато гитлеровцам на его участке не легче. Кризис решающих боев в городе близок. Есть все основания рассчитывать, что перелом произойдет в нашу пользу.

Трудно майору Гуняге. Это верно. Но стоит его солдатам оглянуться — они видят поблизости командный пункт командира полка. И солдаты это ценят.

В те дни, как никогда, мы были сильны на «Баррикадах» своими несменяемыми командными пунктами.

Капитана Коноваленко в этом убеждать не надо — он учитывал психологию солдата. А майор Гуняга, наверное, не раз подумал тогда о полковнике Людникове: «Жестокий у нас комдив». И все же я не разрешил ему сменить командный пункт полка.

В последних числах ноября обстановка на Волге улучшилась, потеплело, прошла шуга. Бронекатера Волжской военной флотилии совершили несколько рейсов. Мы получили небольшое пополнение и немного продуктов. А в ночь на 4 декабря Денежная Воложка от нашего берега до острова Зайцевский покрылась сплошным крепким льдом.

Сталинградский метр… Почти дословно запомнил я разговор солдата Ивана Злыднева с первым небольшим пополнением для 344-го полка. Новичков доставили к нам ночью на бронекатере, и с берега по траншее Злыднев привел их в блиндаж. Я и комиссар полка, следуя за ними, тоже пришли в блиндаж, но в темноте бойцы нас не заметили (мы были в таком же обмундировании). Так невольно и стали свидетелями беседы Злыднева с новичками о наших боевых делах.

— Как вы тут воюете? — спросил Злыднева новичок. — Неужто по-над берегом недалеко отсюда передний край?

— Враки! — ответил Злыднев. — Отсюда до немца метров двести будет.

— Всего-то? — раздались встревоженные голоса.

— Не робей, братцы! На «Баррикадах» метр особый. Это за Волгой, где земли много, там метр нормальный, а мы деремся за каждый дом, за комнату, за лестничную клетку, поэтому и измерения у нас особые и метр особый.

— А правда, что нас пошлют в знаменитый полк Коноваленко? — допытывался уже другой новичок. — На том берегу нам говорили: геройский командир!

Словоохотливый Злыднев стал рассказывать, как одним из первых вступил на правый берег Волги, как воевал в должности «коменданта гарнизона», а теперь, по случаю ранения, числится ординарцем у капитана Коноваленко. А такого командира, как капитан Коноваленко, по всему фронту не сыскать.

— А как вы здесь держитесь?

— Держимся мы здесь очень просто, — просвещал Злыднев новичков. — Вдоль нашего переднего края железная дорога проходит. В ту железку мы зубами вцепились — не оторвешь. А у кого зубы слабые, тех в наш полк не берут.

— Скажешь! — усомнились слушатели.

— Повоюешь с мое — и не то скажешь.

Солдат гордится своей ротой, своим батальоном, полком, солдат любит рассказать о походах, боях и тех ратных трудностях, которые он перенес. Солдат любит своего командира, безгранично верит ему и всегда готов выполнить любой его приказ. Нет ничего дороже такого солдата, но обретает его лишь тот командир, который это заслужит.

На «Баррикадах» солдат знал, что у его командира нет пространства для маневрирования. Только в ожесточенных схватках решается спор: кто — кого? И сама боевая обстановка сплачивает и закаляет воинское братство между командиром и солдатом, между начальником и его подчиненным…

В кругу друзей Зоя Леонова как-то рассказала о своем ратном пути:

«В первых числах ноября 1942 года на комсомольских собраниях города Камышина был брошен клич: „Молодежь, на защиту Сталинграда!“ По призыву комсомола две тысячи юношей и девушек Сталинградской области встали на защиту города.

Из 9-го класса нашей школы вместе со мной подали заявления Зина Скоморохова, Римма Конева, Валя Иванова. Сборы были недолгими. Мы дали клятву на верность Родине и отправились в путь.

Переправились на левый берег Волги, преодолев стовосьмидесятикилометровое расстояние пешком. С растертыми до крови ногами мы прибыли в Капустин Яр. Нас быстро обучили работать на радиостанции и полевом телефонном коммутаторе, обмундировали, и 18 человек из нашей группы послали в 138-ю Краснознаменную стрелковую дивизию.

Трудно было пробираться первый раз под перекрестным огнем трассирующих пуль, ползком на животе по еще не окрепшему льду Денежной Воложки в дивизию. Нам пришлось часа три или четыре лежать за торосистыми льдинами, ожидая момента, когда можно будет пройти.

Так мы со школьной скамьи попали в самое пекло Сталинградской битвы. Наши девушки были назначены радистками, телефонистками на полевом телефонном коммутаторе или на концевых телефонах в частях дивизии.

А трудности? Трудно было с питанием, одеждой. Мы ходили в засаленных брюках и фуфайках, и негде было помыться. Страх? — Страха особого не было. Очевидно, в 16–17 лет так оно и должно быть.

В землянке под берегом Волги мы встретили Новый, 1943 год. Полулежа подняли кружки с фронтовыми ста граммами и тихонько спели „До тебя мне дойти нелегко, а до смерти — четыре шага“».

Девушки с большим старанием относились к исполнению своих обязанностей, они полностью заменили мужчин на их постах и делали все необходимое, чтобы связь работала нормально. Через непродолжительное время показали себя хорошими связистками Зоя Леонова, Тая Кабанова, Зина Скоморохова, Римма Конева, Галя Коваль и многие другие.