Огненный Эльф - [4]

Была зима. На грязном сером тротуаре, на закопчённых черепичных кровлях домов, на висячих вывесках бакалейных и скобяных лавок покоился слой уже немолодого пепельно-белого снега. Последняя неделя выдалась морозной и прохожие шагали вдоль улиц быстрее обычного, усердно кутаясь в шубы и тёплые накидки и мечтая как можно скорее вновь очутиться в уютном окружении домашних стен. Снег заунывно и однообразно скрипел под твёрдыми подошвами башмаков. Небо скрывали бесцветные по-зимнему унылые тучи, которые всем своим видом напоминали, как далеко ещё долгожданная весна.

Однако, несмотря на всё это, настроение у горожан было приподнятое. Вот-вот должно было наступить Рождество и людей грело осознание этого. И не только людей. Ведь для огненного племени этот праздник важен не менее, чем для человеческого рода. Тем более что для нас Рождество это не просто день, когда можно вволю повеселиться и насладиться лишним выходным. Это канун пробуждения природной силы, время, когда зима начинает отступать, а солнечный огонь напротив - постепенно отвоёвывать свои права и возвращаться на Землю.

Стрелки больших башенных часов над крышей соседней фарфоровой мануфактуры показывали семь вечера и огни горели уже по всему городу. Я парил на перекрёстке Малой Текстильной и Третьей Торфобрикетной улиц промышленного квартала Берга в пламени одного из фонарей. Небо сыпало небольшим снежком. Периодически я смеху ради ловил пролетающие мимо снежинки, растапливал их в ладонях и отправлял обратно в небо в виде облачков лёгкого водяного пара.

Вдруг я заметил на дороге чей-то богатый экипаж, как раз в эту минуту плавно выезжающий на Текстильную с одной из соседних улиц и двигающийся по направлению к моему перекрёстку. Тройка породистых гнедых рысаков в посеребрённой сбруе, лакированная коляска морёного дуба с припорошённой снегом крышей, на козлах - надменный кучер в утеплённой ливрее с меховым воротником... Не самый типичный вид транспорта для этого района. Здешние обитатели обычно предпочитают менее изысканные средства передвижения. Не говоря уж о том, что основная их часть вообще, как правило, передвигается пешком. Мне стало любопытно, кто владелец этой кареты и что он забыл на городской окраине, большинство жителей которой даже помыслить не в силах, сколько стоит одна такая лакированная коляска.

Свернув на перекрёстке, карета постепенно замедлила ход и вскоре остановилась прямо напротив высоких чугунных ворот, с обеих сторон окружённых глухим, выкрашенным в красный цвет кирпичным забором, тянущимся с противоположной от меня стороны улицы. За забором на некотором отдалении можно было различить полускрытую за пеленой сумерек и падающего снега верхнюю часть длинного строения с несколькими невысокими трубами, чьи прямоугольные силуэты чуть выделялись на фоне темнеющего неба. Строение это было главным производственным корпусом свечечно-спичечной фабрики Берга, территорию которой собственно и огораживал забор. Через каких-то полминуты после того как экипаж поравнялся с воротами, те с громким лязгом растворились, и кучер, хлестнув поводьями, направил лошадей во двор. Таким образом, коляска исчезла из зоны моей видимости, скрывшись за непроницаемой стеной фабричной ограды. Однако даже через то небольшое пространство, что я мог видеть сквозь открытый проём ворот, мне удалось разглядеть, как засуетились рабочие во дворе.

"Эге! - заметил я сам себе. - Сдаётся мне, на фабрику с проверкой прибыла какая-то важная шишка, и сейчас Фламболл будет перед ней отплясывать... Стоило бы на это посмотреть!"

Надо сказать, предприятие, находящееся в собственности "Флинтбери и Компания" и состоящее под управлением почтенного мистера Урбана Фламболла, было одним из любимейших моих мест во всём Берге. По сравнению с прочими местными производствами эта фабрика, на которой шесть дней в неделю по одиннадцать часов в сутки трудилось две сотни человек, была далеко не самой большой в городе, но в то же время одной из самых интересных. Дело в том, что здесь, за красной кирпичной оградой, в нескольких отдельно расположенных корпусах создавались вещи, так или иначе привносящие в жизнь людей тепло, свет и весёлое настроение. И я вместе с моими друзьями и приятелями часто являлся сюда, чтобы воочию понаблюдать за производственным процессом, ещё больше укрепляющим связь двух миров - человеческого и моего собственного.

Фасад главного корпуса, при дневном свете обычно имеющий буро-коричневый оттенок, теперь же в сумерках ставший тёмно-серым, сиял стройным рядом узких высоких окон второго этажа. Точно такой же ярко-жёлтый освещённый ряд тянулся и на первом этаже, хотя сейчас я и не мог видеть его за забором. Там, внутри здания, кипела работа, требующая яркого освещения. На третьем мансардном этаже имелось ещё одно крохотное чердачное оконце, но оно в отличие от прочих освещено не было. Рассудив, что мне и самому, пожалуй, пришло время сменить "Окно" и взглянуть на происходящее с другого ракурса, я крутанулся разок вокруг своей оси и тотчас очутился в Лабиринте.

Всё очень просто, почти как закрыть глаза... или открыть их. Когда люди, ложась вечером спать, готовятся ко сну, они перестают видеть окружающую действительность и в то же время начинают отчётливее различать свою собственную воображаемую реальность, принадлежащую их сновидениям. Так же и у нас. С тем лишь различием, что в нашем случае обе действительности одинаково реальны.