Огненная вода - [26]
— Ларри, — окликнул первака Хебстер, когда в голову ему закралась мысль, все больше и больше его беспокоившая. — Ларри! А ваши… хозяева знают о том, что я с вами?
Требовательность тона, которым задал этот вопрос Хебстер, побудила первака обернуться и он, сбившись с шага, споткнулся и плюхнулся наземь. Затем поднялся, сделал кислую мину, глядя на Хебстера, и покачал головой.
— Вы не бизнесмен, — произнес он. — Здесь не может быть никакого бизнеса. Здесь может быть только вызывающее смех то, что вы, возможно, назовете поклонением. Хотя на самом деле это попытки постичь универсальную внутреннюю природу всего сущего. Достичь понимания, полного и вечного, частичного и эфемерного, которое только одно и делает возможным…
Он сцепил между собой пальцы вывернутых наружу ладоней в отчаянной, мучительной попытке в доступной для понимания Хебстера форме объяснить смысл того, что он хочет сказать. Затем стал делать медленные круговые раскачивания головы из стороны в сторону.
И тут новое потрясение постигло Хебстера — он увидел, что этот пожилой человек плачет. Выходит, внутренний мир перваков действительно во многом подобен психике душевнобольных! Именно это давало человеку постичь то, что происходит вне пределов его понимания, помогало достичь тех вершин мудрости, на которые он не способен подняться вследствие присущих нормальному человеку определенных особенностей мышления. В душе человека появлялась уверенность в том, что уже совсем близка дотоле ускользавшая психологическая земля обетованная, но она тут же исчезала, оставляя неизбывную печаль и тоску, вызванные пониманием собственной умственной несостоятельности. Оставив лишь некоторый проблеск надежды, подкрепляемой чувством удовлетворения за то, что немалым достижением при такой огромной умственной близорукости является даже смутное понимание цели сокровенных желаний. Вопрос теперь только в том, с помощью каких средств достичь этой самой цели.
— Когда я впервые здесь появился, — рассказывал, то и дело запинаясь, Ларри, вглядываясь в лицо Хебстера, как будто он понимал, о чем думает сейчас бизнесмен, — когда я предпринимал первые попытки понять… Я имею в виду диаграммы и справочники, которые я сюда принес, составленные мною таблицы статистических данных, тщательно прорисованные графики определенных зависимостей… — все это оказалось совершенно не нужным. Все, что мне удалось обнаружить, — мелочи, игрушки, не связанные никакими закономерностями, всего лишь жалкие тени настоящих мыслей. Представляете себе, Хебстер, что значит после всего этого такое познать настоящие законы! Вот увидите, какое это будет счастье… Вы будете служить рядом с нами, обязательно будете! О, какая несравненная душевная приподнятость ждет вас…
Речь его вдруг стала бессвязной и взволнованной, заплелись ноги, он вновь повалился ничком на землю. Приблизилась Лузитания, все еще прыгая на одной ноге.
— Ларри, — спросила она очень тихо и нежно, — ради чего ты так страстно уговариваешь Хебстера?
Ларри поднял на нее удивленный взгляд, затем понимающе кивнул. Двое перваков взялись за руки и с огромным трудом снова выбрались на невидимую дорогу, с которой только что свалился Ларри. Какое-то мгновенье они еще пристально глядели на Хебстера, похожие на двух загадочных оборванцев с какого-то сюрреалистического полотна.
А затем исчезли. Вокруг же Хебстера сомкнулся совершенно непроницаемый мрак, как будто кто-то вылил с неба невообразимых размеров флакон туши. Он осторожно попробовал землю у себя под ногами и сел на песок, который все еще оставался горячим после знойного аризонского дня.
Теперь!
Предположим, подойдет сейчас к нему пришелец. Предположим, пришелец спросит напрямик, чего же все-таки он хочет добиться? Вот на этот вопрос ему будет очень трудно ответить. Элджернон Хебстер, бизнесмен до мозга костей — в данный момент, правда, похоже, в бегах — не знал, чего ему хочется. По крайней мере — от пришельцев.
Он, с одной стороны, не хотел, чтобы они покинули Землю, поскольку технология, получаемая им от перваков и применяемая в добрых двух десятках отраслей промышленности, была по сути результатом адаптации к земным условиям методов, известных лишь пришельцам. Но, с другой стороны, он не очень-то хотел, чтобы они и дальше оставались на Земле, поскольку всеподавляющее превосходство пришельцев, как кислота, разъедало последние остатки чувства собственного достоинства его обитателей.
И в довершение ко всему этому он еще со всей определенностью мог сказать, что лично он ни за что не хочет стать перваком.
Что же в таком случае ему оставалось делать? Продолжать как ни в чем ни бывало свой бизнес? Что ж, на этот вопрос дал вполне исчерпывающий ответ Браганца. Какой там бизнес, если спрос будет настолько зарегулирован, что по сути вообще перестанет существовать?
Да и о каком бизнесе можно говорить, если пришельцев, похоже, совершенно не интересует ничего из того, что выставлено на убогих прилавках человечества?
— Но мы обязательно найдем что-нибудь такое, что нужно пришельцам! — громко произнес Хебстер.
Но как? КАК? Что ж, индейцы и сейчас продают декоративные одеяла бледнолицым — для поддержания своего существования, для сохранения традиционного жизненного уклада. Но требуют, чтобы платили им только наличными — не приведи Господь, огненной водой!
