Огненная лилия - [103]

Но последующие дни Линетт чувствовала себя как на иголках, приближаясь к моменту возможной встречи с дочерью, теперь ставшей уже близкой реальностью. Несмотря на усталость от их длительной дороги, она не могла вынести сколько-нибудь продолжительного отдыха и рвалась вперед, не в силах даже отдыхать, зная, что ее дочь, может быть, совсем рядом.

Мэри Маргарет наблюдала за вышагивающей по комнате Линетт, томившейся в ожидании Хантера, который должен был нанять лошадей для дальнейшего пути. Девочка спокойно спросила вдруг:

— Вы и на самом деле так взволнованы поисками этой девочки, да?

Линетт повернулась и натянуто улыбнулась.

— Моей дочери? О-о, да. Конечно, взволнована.

— А вы уверены, что это именно та девочка? — Мэри Маргарет пристально посмотрела ей в лицо.

В глазах Линетт промелькнул страх, но она быстро подавила его.

— Должно быть, она. Ее принесли в приют как раз на следующий день после рождения моей дочери, и в тот самый приют, куда ее отдала Луиза. Это она. Луиза была слишком напугана, чтобы соврать. — Линетт решительно кивнула. — Я уверена, что, когда мы туда приедем, мы это увидим. Я почувствую. Я узнаю собственную дочь.

— О-о, да. Думаю, вы и вправду узнаете. «Зов крови» — это мне однажды сказала одна из подружек отца.

— Да. Верно. Должно быть, так. — Линетт посмотрела в окно, выглядывая Хантера, и не заметила, как погрустнело личико Мэри Маргарет. Когда она снова повернулась, девочка придала лицу свое обычное, веселое выражение.

Хантер вернулся с лошадьми и со всем необходимым для дороги. Он также добыл план, где указывалось, как добраться до немецкого поселения, которое они ищут. На следующее утро все трое отправились в путь верхом.

На этой же улице, через дорогу, за углом здания, напротив, стоял мужчина и пристально наблюдал за гостиницей. Шляпа была низко надвинута на глаза, а воротник пальто поднят. Увидев, что Хантер и Линетт седлают лошадей, он подошел к дереву, где была привязана его собственная лошадь, отвязал ее и оседлал. Он не спеша поехал за троицей по улицам города, держась от них на значительном расстоянии. Когда же они выехали из города, незнакомец приотстал, потом совсем потерял их из виду. Но теперь это было не важно, они выехали на дорогу, ведущую во Фредериксберг. Он знал точно, куда они направляются. Самое главное то, что его никто не заметил.

Позже, к вечеру, трое путешественников прибыли во Фредериксберг. Расспросив нескольких человек, они быстро нашли дом Шереров. Он находился в противоположном конце города. Такой аккуратный маленький домик. Его каменные стены были покрашены в белый цвет, но ставни черные, недавно обновленные. Низкий железный заборчик окружал внутренний дворик. Какая-то девочка там играла. Нагнувшись, она что-то чертила палкой на земле, а услышав топот подъехавших лошадей, с любопытством повернулась в их сторону. Когда Хантер, Линетт и Мэри Маргарет остановились у калитки, она пошла им навстречу.

Линетт, не ожидая, пока Хантер подаст ей руку, спрыгнула с коня. Сердце бешено колотилось и, казалось, вот-вот выскочит из груди. Девочка, идущая навстречу, могла быть только той, которую они искали. Ее дочерью!

Хантер взял из рук Линетт поводья, но она даже не заметила. Взволнованная женщина не обратила внимания, как Хантер снял с лошади Мэри Маргарет и привязал коней к забору. Она не видела ничего и никого, кроме девочки, стоящей у калитки и с интересом разглядывающей гостей.

Лицо маленькой незнакомки обрамляли черные волосы, заплетенные в аккуратные косички, лежащие на спине. Она была худенькой, а личико — овальной формы, с очень красиво очерченными носом и губами. Большие ярко-голубые глаза смотрели на них. Линетт стояла и рассматривала девочку, создавалось впечатление, что она увидела себя ребенком. И если бы у их дочери вместо черных волос Хантера волосы были бы рыжевато-золотистые и отсутствовал упрямый тирреловский подбородок, она выглядела бы точной копией Линетт. Ее черты лица удивительно точно соединяли в себе черты Линетт и Хантера. Поиски, наконец, завершились. Перед ними стояла их дочь. Их Джулия!

Линетт с трудом могла дышать, испытывая одновременно испуг, волнение и счастье. Будто бы потеряв дар речи, она взглянула на Хантера, тот тоже смотрел на девочку, а почувствовав взгляд Линетт, повернулся к ней. Их глаза на мгновение встретились. Почувствовав как бы физическое соприкосновение, они соединились, стали единым целым друг с другом и с ребенком. В глазах Линетт стояли слезы. Она никогда не испытывала такой острой, почти болезненной любви к Хантеру и к этой малютке, которую совсем не знала и в то же время знала, как свое собственное сердце.

— Здравствуйте, — произнесла девочка, так как никто не начинал говорить. — Кто вы?

— Я — Хантер Тиррел, — ответил Хантер тихим и необычно неуверенным голосом. — Я… А это Линетт Сандерс, то есть, Конвей.

Он слегка покраснел и бросил извиняющийся взгляд на Линетт.

— А я Мэри Маргарет Кинан, — сказала Мэри Маргарет, выходя из-за спины Хантера и становясь рядом с девочкой, которую внимательно разглядывала, а потом повернулась к взрослым.

Линетт заметила ее взгляд: смесь счастья, боли и страха, который, правда, быстро исчез. Впервые Линетт поняла, какие противоречивые эмоции испытывает Мэри Маргарет. Она, должно быть, волнуется: что ждет ее, когда Хантер и Линетт вернут свою собственную дочь? Сердце Линетт сжалось от жалости к бедному ребенку, и захотелось заверить ее, что они все так же дорожат и ею, Мэри Маргарет. Но сейчас было не время и не место для таких объяснений.