— Мой отец умеет нравиться женщинам, — услышала Иррис голос рядом с собой.
Она обернулась и встретилась взглядом с Себастьяном Драго. Он улыбнулся и кивнул головой в сторону стола, за которым битва шла не на жизнь, а насмерть, и Гасьярд Драго уже поставил свою булавку и галстук против шпилек тёти Огасты, что выиграет подряд три круга.
— Да уж, я не верю своим глазам! — улыбнулась Иррис в ответ, а затем спросила тише. — Но вы же понимаете, что это не совсем… законно? Вернее, совсем незаконно. Это же…
Она замолчала, боясь произнести это слово вслух.
— …магия? — произнёс он за неё с усмешкой. — Магия, милая Иррис, это вся наша жизнь. Наш воздух и земля под ногами. И глупые законы кахоле нас не касаются. Но, если никто не расскажет, никто и не узнает. А мы не болтливы. Так что всё в руках ваших… родственников.
— Вы подвергаете нас риску.
— А разве тебе не нравится риск? — произнёс он тихо над самым её ухом.
Голос его был такой же бархатный, как и у отца, только в нём не было жёсткости, он просто обволакивал и ласкал слух, срывая с губ глупую улыбку.
Иррис чуть отстранилась, чувствуя, как кровь прилила к щекам, и ответила с вызовом:
— Со мной этот номер не пройдёт, милорд.
— Какой номер?
— Этот чарующий голос, этот шёпот на ухо… Милорд, я же вижу, что вы делаете, — она перевела на него смеющийся взгляд и…
… просто утонула в его глазах.
Он стоял близко, облокотившись о тёплую стену камина, и рассматривал её лицо с неподдельным интересом. И что-то такое было в его глазах, что не давало ей оторваться.
— И что же я делаю?
— Вы… Вы… Простите, но правила приличия не позволяют мне говорить такое вслух, — попыталась она отшутиться.
— Но ты же всегда плевала на правила приличия, Иррис? — спросил он тихо.
— Откуда вам знать, милорд?
— Моё сердце так мне подсказывает, — ответил он просто, и она не нашлась, что возразить. — Так что же я делаю?
— Вы пытаетесь сделать со мной то же самое, что ваш дядя делает с тётей Огастой.
Себастьян усмехнулся и спросил:
— Пытается её соблазнить?
— Ну… в некотором смысле… да.
— И ты права. Но разве ты против этого?
Иррис почувствовала, как и она поддаётся этому живому огню, этому очарованию момента, полумраку комнаты и бархатному голосу Себастьяна Драго. Как сердце начинает выстукивать неровный ритм, а взгляд снова и снова тянет окунуться в серое озеро его глаз. И они сияют так странно, словно луна в тумане, и совсем лишают её воли. И кровь волнами приливает к лицу, заставляя смущаться, но только, в отличие от тётушек, она понимает, что именно с ней не так.
Это всё неправда. Айяаррская магия. Наваждение…
— Конечно, я против! Это… это нечестно! Так нельзя! Это против моей воли, а нет ничего хуже, чем принуждение! — воскликнула она с жаром.
— Хорошо! Хорошо! Не буду! — улыбнулся Себастьян снова, и взгляд его потух, став взглядом обычного мужчины. — Почему ты не играешь с ними?
— Я… не в очень тёплых отношениях со своими тётками. И я — не то общество, которое им приятно.
— Почему же ты тогда живёшь здесь, с ними?
— Так сложились обстоятельства.
— Видимо, печальные обстоятельства? — в голосе его прозвучало участие.
— Нетрудно догадаться, милорд, — усмехнулась она.
— И чем же ты не угодила этим милым дамам? — спросил он с ответной усмешкой.
— Тем, что не хочу выходить замуж.
— Вот как? Не хочешь замуж вообще или дело в будущем муже?
— Дело в том, что это против моей воли. И в муже тоже.
— И что с ним не так?
— Да всё с ним не так! Но это, как мне кажется, не ваше дело, милорд, извините за грубость, — отрезала она жёстко.
— Извини за бестактность, — улыбнулся он, — а что у тебя с рукой?
— Я… порезалась… случайно, — она перевернула забинтованную руку ладонью вверх.
— Больно?
— Уже нет.
— Эта дзуна, она ведь твоя? — Себастьян снял со стены инструмент и коснулся пальцами струн.
— А моя племянница, между прочим, чудесно играет на дзуне. И поёт! — воскликнула тётя Огаста, услышав звук инструмента. — Милая, ты споёшь нам что-нибудь?
Иррис смутилась.
Да тётя совсем с ума сошла! Чтобы она восхищалась прилюдно её талантами? Кажется, всё это веселье зашло уже слишком далеко!
— И я поддержу предложение, — Себастьян снова улыбнулся и протянул ей дзуну.
— Я… не слишком хорошо… пою… милорд.
— А я почему-то уверен в обратном, — Себастьян повернул кресло боком к огню камина, так чтобы всем было видно и слышно, и подал Иррис руку. — Прошу.
Она коснулась его пальцев, слишком горячих для обычного человека, но жар этот не пугал, наоборот, успокаивал. И она с ужасом поймала себя на мысли, что ей нравится это прикосновение.
И как им противостоять?
Никак. Недаром же Канон запрещает любое соприкосновение с айяаррской магией. Недаром же на страже этого стоит Ирдионский Орден…
Она почувствовала, как пальцы у неё дрожат, и никак не могла совладать со струнами.
— Рука болит, я… не смогу играть, — произнесла она тихо, откладывая инструмент.
— Ты позволишь?
Себастьян присел рядом, на подлокотник кресла, взял её за запястье и размотал бинт. А она просто сидела и смотрела на это зачарованно, не в силах отдёрнуть руку.
— Что вы делаете? — только и спросила.
— Я? Лечу твою рану, потому что очень хочу послушать, как ты поёшь.
