Огненная Кровь - [26]

— До свидания, Руби. — Его голос был пуст, как заброшенная арена, повторяя призраки прошлой боли.

Шок каким-то образом освободил меня от паралича. Я выпрямилась.

— До свидания, — повторила я, и моя кровь нагрелась от гнева. Его кожа была мраморной, его бледные глаза были светло-серыми, почти бесцветными. Я знаю, что ты заботишься обо мне! Я хотел кричать. Не отталкивай меня!

Мне нужно было двигаться. Я сосредоточилась на мышцах ног, и сказала им, чтобы он повернули меня в сторону двери. Приказываю ногам увести меня. Сейчас, быстро, прежде чем ты начнешь кричать и злиться и выставишь себя дурой.

Затем, как только я начала поворачиваться, его лицо исказилось, как, будто что-то внутри него внезапно сломалось. Его руки схватили мои запястья и потянули, но я уже двинулась вперед, мои рука сжала его плечо. Наши губы встретились с резкой силой, эхом отражаясь в мою челюсть. Затем он наклонил голову, чтобы приветствовать вторжение.

Его язык был так холоден, что я вздрогнула. Он имел вкус, зимнего утра, ледяной воды и мятного чая. Я впилась в него жаждущими глотками, и он сжал мою нижнюю губу в наказание и награду.

Когда его пальцы нырнули в волосы на моем затылке, и его открытый рот скользнул к чувствительному месту под моим ухом, я забыла все, кроме необходимости, быть ближе, перекинув ногу через его бедро, я оседлала его, прислонившись к нему грудью. Мне понадобилось время, чтобы признать его резкие вдохи, как боль. Он был ранен, и я причинила ему боль.

Я мгновенно улегся, рухнув рядом с ним, словно падающий шарф, медленно погружаясь в тишину. Его рука схватила меня и притянула к себе, продолжая поцелуй более осторожно, нежно. Его губы прижались к моему запястью, где красная вена все еще пульсировала от страсти, успокаивая кожу, в то время как пульс медленно возвращался к норме.

Мы так и оставались в таком положение в течение долго времени, молча, слушая лишь дыхание, которое переходило от рваного до ровного. Я переместилась так, что моя голова лежала на его груди, но достаточно низко, чтобы не касаться повязки. Его рука опустилась на мою голову, поглаживая мои волосы. Мою кожу покалывало от удовольствия. Через некоторое время тишина загудела.

— Почему мы всегда возвращаемся, к тому, чтобы навредить, друг другу? — спросила я слабым голосом, надеясь не разрушить хрупкое перемирие.

Он молчал достаточно долго, и я начала волноваться. — Потому что мы слишком много чувствуем, — сказал он резко.

Я кивнула, моя голова все еще была прижата к его торсу, с облегчением и полным понимания. — Ты ненавидишь это. Чувствовать.

— Нет, не знаю, — немедленно отрицал он. — Я ненавижу… быть во власти этого. Я ненавижу, когда я не могу убрать чувства, потому что они слишком сильны.

Я подняла его руку, поглаживая его пальцами, думая о том, какие они прекрасны — крепкие, способные и с россыпью мелких коричневых волосков.

— Тебе было бы лучше с кем-то, кто, — я сглотнула, — не заставлял тебя чувствовать себя неконтролируемым.

— Может быть, — сказал он через мгновение, заставляя мое сердце запнуться. — Но я бы не выбрал это.

Я сказала очень тихо, — Тебе, возможно, придется это выбрать.

У него был долг перед народом, перед его двором, но я хотела услышать, как он скажет, что он не хочет, породнится с кем-то вроде Марелла, что он предпочел меня. Но это было несправедливо просить его об этом сейчас, когда я собиралась уехать. Я крепко закрыла глаза, и попыталась не думать о том, насколько легко этот выбор может быть сделан в мое отсутствие.

— Мы должны немного отпустить друг друга, — сказал он очень тихо, словно читал мой мысли, подтверждая мои худшие опасения. — Мы оба знаем, что будущее… У нас может быть выбор, впереди, который мы не можем предсказать сейчас. Мы должны позволить друг другу сделать его без вины.

Он сказал это так мягко, нежно. Но почему-то от этого было еще больнее. Почему он должен быть таким разумным сейчас, когда я, наконец, отдалась чувствам? Я не могла сдержать слез, мое тело дрожало, когда я пытался их подавить.

— Я не хочу отпускать тебя, — сказал он неровно, — но я сойду с ума, если попытаюсь удержать тебя. Ты пламя, Руби, а если огонь не может быть свободным, он будет погашен. Последнее, чего я хочу… — его голос сорвался, и звук был как удар в мою грудь. — Последнее, чего я хочу, это погасить тебя.

Я села и полностью отвернулась, так что моя спина повернулась к нему, не потому что хотела уйти, а потому, что мне было нужно пространство. Я не хотела думать о том, насколько он прав. Его рука дотронулась и погладила мою спину, сначала оттолкнув мои волосы, а затем прикоснулась к основанию моей шеи, его пальцы задерживались на каждом позвонке по пути вниз.

Я повернулась к нему и схватила его за руку, прижимая к ней губы, а затем положил лоб на его ладонь. — Мне жаль. Мне очень жаль.

Он повернулся так, что его пальцы коснулись моей щеки, и мои губы покоились на его ладони. Через минуту он вздохнул.

— Не пойми это неправильно, — тихо сказал он, — но я так устал. Я просто… я не могу больше этого выносить.

Я знала, что он ранен, болен и измотан, но все равно почувствовала боль отталкивания. Я должна был быть достаточно зрелой, чтобы оставить его. Прекратить простить его, всеми тонкими не и не очень тонкими способами, дать мне причины остаться. Если я сейчас отступлю, я обреку всех нас на мою трусость.