Официантка - [2]

— Хочешь поговорить об этом? — спросила Кэти. И Джеральдину прорвало:

— Три года, все эти три чертовых года в колледже, я только и делала, что слушала о ее дурацких проблемах с парнями. Я могла бы стать психологом только благодаря тому, что жила с ней в одной комнате. Часами я выслушивала ее глупости. Постоянно. — Она перевела дыхание. — Я думала, что у меня самой все в порядке с моим идиотом. Мужчиной, который не признает других обязательств, кроме покупки утренней газеты. Мистер Убожество.

— Ну, — вздохнула Кэти, — ты могла бы догадаться об этом уже по его имени.

— Ты не поверишь, — пискнула Джеральдина, — мы были два года вместе, а он сообщил мне, что бросает меня во время поедания пиццы в «Пицца-экспресс», а сейчас посмел прийти на сегодняшнюю вечеринку!

— Твой бывший?

— Да, ты же его знаешь.

— Мистер Убожество?

— Да, мистер гребаное Убожество.

— И где же он? — огляделась вокруг Кэти.

— Вон там, в углу, — ответила Джеральдина. — Не смотри! — взвизгнула она. — Кэти, умоляю, я не хочу, чтобы он подумал, что мы о нем говорим. У него и так огромное самомнение.

— Ты его приглашала? — спросила Кэти, оборачиваясь.

— Конечно приглашала. Мы с ним хорошие друзья. Он меня больше совершенно не волнует.

— Да, до тех пор, пока никто на него не смотрит.

— Ладно, мисс Всезнайка, я тебя представлю, а потом ты мне сама скажешь, каким Убожеством ты его считаешь.

— О-о, не могу дождаться, веди меня, Безумная женщина.

Но как только они повернулись, им преградил путь Хью. Он одарил обеих широкой улыбкой, и Джеральдина ретировалась, оставив Кэти в одиночестве слушать монолог Хью.

— Итак, — сказал он, — на чем мы остановились? Слушая Хью, Кэти невольно задумалась о том, как же она могла встречаться с ним так долго. Целых десять месяцев и три недели, если быть точной.

Потом Хью пригласил ее танцевать. Он ужасно потел, а когда музыка переходила в другой ритм, движения его бедер напоминали Кэти двоюродную тетушку Эдну, пытающуюся прогуляться под дождем.

— А где Максин? — спросила Кэти.

— Уехала по делам, — ответил Хью, почти теряя равновесие, но все же интенсивно двигая бедрами. — Она много разъезжает по работе. Дела ее идут прекрасно, и в этом году она явно получит повышение. А как твои дела?

— Отлично!

— Правда?

— Да, — твердо ответила Кэти, — решила, чем хочу заняться.

Она отвернулась, чтобы не видеть, как изменяется лицо Хью от этой новости. Он пробормотал «рад за тебя» с таким «энтузиазмом», что у Кэти появилось ощущение, будто она рассказала ему о том, что научилась считать до десяти и правильно писать слово «рыба».

— Я собираюсь стать школьным психологом, — проинформировала она.

Повисла пауза.

— Да, кстати, мы переезжаем в твой район, — сказал Хью.

— Правда?

— Да. Пришло время сменить квартиру на дом. Хорошо, когда есть деньги, это придает уверенности. А как поживает твоя маленькая квартирка?

— Хорошо.

— А как насчет обслуживания?

— Обслуживания? — нахмурилась Кэти.

— Ну, ты же официантка. Обслуживаешь столики.

— Ну, — пожала плечами Кэти, — это позволяет мне оплачивать счета. Пока я не стала школьным психологом…

— А, да, — перебил ее Хью, — а что случилось с твоей мечтой заиметь собственный ресторан?

Воспоминание о том, как она рассказывала Хью о своей мечте однажды воскресным днем в постели, Кэти затолкала поглубже.

— А, эта наивная мечта, — улыбнулась она, — после пары лет работы понимаешь, как легко быть идеалистом в студенческие годы. Просто потому, что ты еще не работал.

— Это ты мне рассказываешь? — сказал Хью. — Я, к твоему сведению, вполне устроен. Бонусы просто чудесные. Угадай, сколько…

— О господи, — прошептала Кэти, глядя куда-то за плечо Хью, — посмотри!

Хью не слишком заинтересованно обернулся. За ним стоял Дэйв Дэвис, чемпион по гребле, модель в свободное время и герой самых красивых любовных историй за все годы их учебы в Оксфорде.

— Знаешь, он определился, — сказал Хью, — он — настоящий гей. Его парня зовут Кевин.

— Ты смеешься, — задохнулась Кэти.

— Да, — усмехнулся Хью, — но могу же я помечтать?

Она даже сама не осознала, когда начала получать удовольствие от общества Хью. Того самого Хью, который угрожал сделать какую-нибудь глупость, когда она сказала ему, что все кончено. Конечно, она не принимала всерьез эти угрозы, но он все-таки пошел и сделал глупость, да еще почти немедленно. Он нашел утешение в объятиях Максин Уайт, и теперь — четыре года спустя — он все еще был с ней. Максин Уайт, мисс Дурацкие вопросы на лекциях, мисс Ноги как палки, без живота и с острыми как лезвия плечами, мисс Блестящая помада на безгубом рту. С фигурой, которой бы гордился карандаш.

Максин Уайт была любимым объектом для шуток Хью и Кэти на протяжении всех десяти месяцев и трех недель, проведенных ими вместе, — Кэти особенно гордилась кличкой, которую придумала для Максин (Карен Д'аш), — так что это было вполне естественно, что когда сразу же после разрыва Хью стал всерьез ухлестывать за Максин, Кэти приняла такую измену близко к сердцу.

Только когда Хью провел с Карандашом целый год — дольше, чем был с Кэти, — Кэти начала понимать, что, возможно, он делает это совсем не для того, чтобы насолить ей. Но ей еще долго не верилось. Пока она не узнала, что они познакомили своих родителей на церемонии вручения дипломов, — это было доказательством того, что их отношения вряд ли как-либо касались жизни Кэти. Прошло еще шесть месяцев, прежде чем она окончательно осознала, что абсолютные достоинства ее миниатюрной, похожей на песочные часы фигуры проиграли длинной тощей вешалке.