Одуванчик: Воспоминания свободного духа - [63]

— Как ты могла предложить такой фильм? — прошептала я Сандре.

Она клялась, что понятия не имела про что он

В самый разгар отцовской драмы в его пустыне позвонила мне мать с подножия Холмов, из Травянистой долины. Этьен ушёл из дома и переехал к Скоту, а у моей сестры Элизабет неприятности с наркотиками, и её поместили в реабилитационный центр где–то в Неваде.

Также как и я, Элизабет родила, когда была ещё подростком. Оказалось, моя мать всё её детство использовала меня как совершенное, безупречное оружие! Я была той таинственной сестрой, моделью и певицей, которая жила в Англии с рок–н–ролльной легендой! Она держала меня над головой Элизабет сверкающим примером.

— Почему бы тебе не стать лучше Катерины?

И Элизабет не могла сделать лучше: не только ребёнок родился в мой день рождения, но и назвала она свою дочь — Катериной!

Пока моя младшая сестра находилась в реабилитационном центре, Диане каким–то образом удалось оформить опёку над восьмилетней Катериной, и история повторилась.

Я надеялась, что годы сделают Диану мягче, но после первого же звонка я убедилась, что пока у моей матери бьётся сердце, даже на Луне тебе будет от неё не укрыться. Диана пыталась заверить меня, что Катерина — дурная девчонка, и только хорошая трёпка может ей помочь.

— Всё это ты уже говорила обо мне, — попыталась я ей возразить. — Разве может она быть дурной, она же ещё совсем дитя.

И ещё, я попыталась ей объяснить, что раз Катерина родилась в мой день рождения, то это — как если бы Бог дал ей возможность исправить прошлое, но она будто не слышала меня. Понимая о мрачной судьбе юной Катерины, я писала ей письма, посылала поздравительные открытки, пыталась звонить, но она всегда была либо недоступна, либо не отвечала. Позднее я узнала, что Катерина разделила мою похожую судьбу со своей бабушкой. Помимо того, что жила она в ежеминутном ужасе, соблюдалась та же диета: мало еды, много табаско и умывание по утрам средством для мытья посуды. Катерина рассказала мне, что Диана скручивала ей руку так сильно, что однажды она сломалась. И я решила, что нет никакой видимой причины снова встречаться или говорить с моей матерью.

1993 год

Патрик всё ещё был в Англии, и казалось, длилось это бесконечно, но однажды, видно, он набрался храбрости мне сказать, что совсем не хочет возвращаться в Америку. Сказал, что «слишком жарко и потно ему» в Калифорнии, сказал, что соскучился по своим родным и своим друзьям. Я любила Патрика, но со временем мы стали больше друзьями, чем любовниками; и, может быть, это даже лучше для нас обоих, что он не вернётся домой.

За последние четырнадцать лет, как я жила в Эль–Керрито–Плейс, я трагически потеряла моего любимого Пола, крушением окончился мой брак с Джозефом, вырос мой сын, и он уже женат, и у него родился свой собственный сын. Я оказалась хорошей ученицей, и ретировка Патрика не стала такой для меня болезненной, как потери из недалёкого прошлого. Думаю, наше время просто ушло. В свои сорок три я снова оказалась предоставлена самой себе и готова была

начать с чистого листа

Я уже стала подумывать, не вернуться ли в Нью–Йорк, может быть даже, в Коннектикут. Я соскучилась по зиме, осени, весне, по листьям, меняющим свой цвет, по снегу, и по всем приключениям. В двадцать три я не задумываясь бы прыгнула в самолёт и не оглядывалась бы назад, но теперь, по некоторым соображениям, я испытывала немалые затруднения.

Моя старинная подруга Патти д'Абанвиль, с которой мы познакомились в Гринвич–Виллидже, когда мне было всего четырнадцать, стала преуспевающей актрисой, вышла замуж за симпатичного пожарного и переехала жить в живописное местечко Си–Клифф в штате Нью–Йорк. Она уже давно звала меня к себе, и я решила воспользоваться удобным случаем навестить её.

Итак. Глубоко вздохнув, я пошла паковать четырнадцать лет воспоминаний и прочее барахло и отнесла это всё в большое хранилище на углу Франклина и Вайна.

Уютный трёхэтажный дом Патти был построен в викторианскую эпоху. Огороженный со всех сторон белым штакетником он занимал целый квартал, а через улицу, совсем рядом, стояла католическая церковь. Её улица была широка и обсажена с обеих сторон вязами и дубами, а старинные, усадебного вида дома стояли в глубине от дороги, и казалось мне, что вот–вот, и выйдет из–за угла Энди Харди.

Патти только что получила роль лейтенанта Купера в полицейском телефильме (Fox cop show) New York Undercover, и решила выдать меня за своего дублёра. Но я же на целых четыре дюйма выше её! Но это не имело никакого значения: мы снова вместе, да ещё и выгодная работа в самом Нью–Йорке.

Два десятилетия прошло, как я покинула свой дом в Коннектикуте. За двадцать лет я часто мечтала вернуться в него, но в моих снах всё ещё кто–то жил в моём доме. Но иногда я представляла его заброшенным и тайно пробиралась туда.

Теперь у меня была такая возможность; и я собралась вернуться по–настоящему.

Сев на поезд с Центрального вокзала, я взяла такси на знакомой мне до боли станции Брюстер и отправилась проведать своего возлюбленного — Кэндлвудское озеро. Но что это? Бывшая раньше просёлком, дорога Рут-7 теперь перестроена и обесчещена до неузнаваемости! Моя любимая маленькая уютная мороженица Каравелла теперь превратилась в торговый центр. А на месте милых вечно–плачущих ив и огромных клёнов стоит цепочка ярко–раскрашенных ларьков с быстрой едой, уничтоживших мой пасторальный пейзаж. И только по огромному зелёному холму Хаклберри я поняла, где я нахожусь.