Одуванчик: Воспоминания свободного духа - [61]

— Может нам стоит прямо сейчас и уехать?

Только мы собрались объявить об этом моему отцу, как он торжественно произнёс:

— Так, дети, всем обедать!

Ну, вот, мы и попались, мы застрянем здесь на всю ночь.

После долго дня возлияний и нескольких чуть позже викодинок, мой утомлённый папочка был готов уже придавить подушку. К восьми вечера он, как видно, уже обыкновенно терял сознание. В этой каменистой пустыне деваться нам с Патриком было некуда, и мы отправились в комнату для гостей сражаться с упрямой диван–кроватью.

Мы её и тащили, и толкали, но кровать так и не открылась полностью. Мы даже прыгали по ней, пытаясь подпереть её столом, но по существу наши попытки привели только к тому, что в изнеможении сами на неё рухнули. В конечном итоге мы провалились в тяжёлый сон, к утру наши шеи онемели, так как головам пришлось лежать на тридцатиградусном скате, ну чем не ложе Франкенштейна!

Мой отец — жаворонок, неизменно уже на ногах в четыре утра, он убеждён, что если спать после пяти, проспишь жизнь. К шести, мы с Патриком ещё спали, и он был готов взорваться. Включив своё удивительно скрупулёзно разработанное стерео на полную громкость, он разбудил нас оглушительными залпами, спросонок подумав, что началась война, и снаряды разрываются прямо рядом с домом (на самом деле всего лишь Чайковский — финал «Увертюры 1812 год»). Мы не знали, бросаться ли нам в укрытие или бежать сдаваться.

Отец уже позавтракал и приводил в порядок свой домашний бар. Свежие ведёрки льда, ещё не начатая кварта Джека, литр диетической Колы, пустые баночки из–под викодина, в качестве мерных стопочек — вот, теперь можно начинать день.

— Эй, дети! Я тут хочу показать вам кое–какие фотографии моей подруги, — позвал он нас, вытаскивая откуда–то связку полароидных снимков.

Он протянул мне стопку довольно милых причудливых фотографий. Взглянув на них мельком:

«Что за одинокая непривлекательная женщина — я таких страшилок ещё не встречала», — подумала я, а сама осторожно спросила:

— Одна из твоих знакомых?

— Нет, просто очень хороший друг, — сказал, и непонятно почему развеселился.

Что–то очень странное во всём этом.

Я начала всматриваться в эти фотографии, и только просмотрев их несколько раз, до меня стало доходить, что на всех них изображён он один, мой дорогой папочка! Кольца, которые он всегда носил, были на всех фотографиях. И мой отец тоже?

— Похоже она очень высокого роста.

— Да, она танцовщица варьете из Вегаса, — заскромничал он.

Я часто слышала, что дочери обыкновенно выбирают себе мужа по образу отца, но я же его совсем не знала! Что этим Вселенная хочет мне сказать? Как так получается, что у двоих моих мужчин моей жизни одни и те же пристрастия? И алкоголь, и переодевания?

В течение следующих недель я получила мириады немыслимых, диких звонков, которые день ото дня становились всё причудливее. Однажды он сказал, что его арестовали, и он звонит из тюрьмы.

— Из какой тюрьмы? — спросила, уже начиная собираться ехать к нему, я, но он вдруг сказал, что долго ему нельзя разговаривать. Сказал, что охрана сейчас нас рассоединит. В следующий раз сказал, что продал дом и переехал в Южную Африку, и что теперь живёт в трейлере в джунглях. Позднее на той же неделе он летит на двухместном Сессне через пустыню и у него кончается горючее, и что сейчас вот–вот разобьётся и хочет сказать мне, как любит меня до того как его самолёт упадёт, потом вдруг в трубке всё затихло. Я отчётливо слышала гул мотора, поэтому поверила, что он и вправду летит. Всем этим он очень меня пугал, но что я могла сделать? Я и в прошлом слышала от него много выдуманных историй.

«Пусть это окажется ещё одним его идиотским розыгрышем», — молилась я.

Ну, конечно же, с ним всё было в порядке, и на следующий день, когда он звонил мне, ни о каком полёте он не помнил.

Когда же он позвонил сказать, что у него рак простаты и ему удалят пенис, я не выдержала и съязвила:

— Ух–ты, это звучит довольно вызывающе; хочешь услышать моё мнение?

Но он ответил, что был у нескольких докторов, и они все твердят одно: надо резать.

Да, мой отец был неисправимым драматическим шутником, но при этом умудрялся оставаться обыкновенным ипохондриком. Со временем я уже не реагировала на его абсурдные розыгрыши и эксцентричные выходки, но однажды он сказал, что утром уезжает и дал мне номер одной клиники в Колорадо, и меня заинтриговало, что же именно происходит на самом деле?

Меня раздирали сомнения, была ли хоть доля правды в этих его последних словах, и любопытство взяло верх: я позвонила по этому номеру. Просто так, чтобы удостовериться, что это очередная его выдумка. Святая каракатица! Это действительно оказалась клиника, и он действительно был там зарегистрирован как пациент! До этого момента я была совершенно спокойна, но тут у меня засосало под ложечкой.

Я попросила человека на том конце провода соединить меня с его палатой. Мужской голос ответил мне:

— Её только что привезли после операции. Операция прошла успешно, но она ещё слаба, чтобы говорить.

Она?

— Простите, — сказала я, — я, наверное, ошиблась палатой. Я ищу мистера Роберта Джеймса, моего отца, мужчину.