Одной дорогой - [48]

Первым, что увидел Анвил Понн Месгер, открыв глаза, был большой серый волкодав, внимательно наблюдавший за ним. Не поняв, что происходит, сыщик снова зажмурился и попытался вспомнить последние события. «Лес, охотники за головами, лесник, Поедательница… ох. Эта страхолюдина еще. Может быть это тоже был кошмар?» — с надеждой подумал он. Однако его чаяниям не дано было сбыться — в следующую секунду он почувствовал, что его руки стянуты за спиной в районе локтей и, судя по ощущениям, стянуты уже давно.

Он открыл глаза снова. Собака никуда не делась — она все так же пристально смотрела на него, вывалив большой розовый язык. Осторожно, стараясь не привлекать внимания волкодава, Анвил повел глазами, пытаясь осмотреться. К своему удивлению, он находился в доме лесника, из которого его вчера выгнали, но хозяина нигде рядом не было. Судя по свету за окном, было уже утро, и Анвил решил, что невежливо так злоупотреблять гостеприимством незнакомого человека и пора бы отсюда убираться.

Помня о больших, острых и многочисленных зубах пса, сыщик острожно пошевелился, следя за реакцией волкодава. Реакции не последовало, и он пошевелился еще раз, уже смелее, и при этом чувствовал себя невероятно глупо — он был уверен, что собака видит все, что он делает, но смотрит на него как будто со снисхождением. Последний раз у него было такое чувство, когда он врал своей бывшей возлюбленной, и при этом она знала, что он врет, а он знал, что она знает.

Задумавшись, Анвил не рассчитал усилий и от неаккуратного движения упал со скамьи. Полет был недолгим, но запоминающимся, а падение — весьма болезненным. Коснувшись пола, он замер в ожидании того, что пес кинется на него, однако тот только залаял, и вскоре дверь отворилась и в комнату вошел сам лесник.

— Ну что, очухался? — спросил он Анвила, и не думая помочь ему встать или хотя бы принять более удобную для разговора позу. — Видал я в гробу таких гостей, как ты, вот что. Одни неприятности мне от тебя — сначала что-то умыкнуть пытался, потом это чудище на голову свалилось…

— Да не пытался я ничего стащить, добрый человек! Клянусь тебе Алсидриандом, Кестиандом и…

— Ну, может и не пытался, может я вчера и погорячился маленько.

— А что вчера случилось? И почему у меня руки связаны?

— Руки… ну дык это для безопасности. А то, понимаешь, ходят тут всякие, а потом ведра и котелки пропадают.

— Но я не вор! — в отчаянии воскликнул Анвил, не представляя, как он сможет это доказать, если понадобится.

— Ладно тебе, не верещи, как порося недорезанное, — пробурчал лесник, снимая веревки с рук сыщика.

Наконец-то Анвилу удалось подняться — руки затекли и в ближайшие минуты были непригодны к использованию, и это время он решил потратить с пользой.

— Вчера страхолюдина была… что с ней стало?

— Может была. А может и не было, — как-то туманно проговорил лесник.

— Что значит не было? Я же собственными, вот этими вот глазами видел ее — страшная, как черт болотный, и глазищи такие, и ручищи, как у столетней старухи…

— Не знаю что ты там видел, а я ничего не видал. Пес залаял — слышал, вышел на улицу — вижу, кто-то побежал, а ты без сознания на пороге у меня лежишь. Не бросать же тебя.

— Спасибо тебе, добрый человек! Да благословят тебя Алсидрианд, и Кестианд, и…

— Да слышал я это уже. А страхолюдины никакой не видел. Так и скажи всем, кто спросит — не видел.

— Хорошо, — Анвил не понимал, почему лесник так настаивает на том, что не видел чудовища. — А кто спросить-то может?

— Почем мне знать. Может ты, как это… провокатор, во. Из Хенетверда[22]

, почем знать…

Анвил поспешил заверить лесника, что к упомянутой организации он не имеет никакого отношения, но после этого всякие разговоры о чудовищах прекратил от греха подальше. После упоминания Хенетверда разговор перестал клеится.

— Держи свои вещички, — лесник протянул вещи Анвила, небрежно завернутые в его же плащ. — И вымётывайся отседова, пока чего не случилось.

— Да благос… — начал было Анвил, но осекся, когда увидел взгляд лесника, красноречиво намекающий на то, что сказано уже достаточно. — Все-все, ухожу.

Сыщик быстро шагал по лесу, на ходу пытаясь экипироваться. Настроение у него было весьма неопределенное — с одной стороны то, что он остался жив после встречи с неведомым, но, без сомнения ужасным чудищем, грело душу, но все же отдых, которого так ждал Анвил, не удался.

«Да к черту все вообще! — думал он, нервно отряхивая одежду от приставших растений. — Ну, не совсем всё, конечно… Но я хочу хоть поспать спокойно. И пива. И еще надо написать Кеселару, а то подумает, что зря мне деньги платит.»

Анвил вошел в деревню, натянув капюшон настолько, насколько позволял покрой, и решительно направился в кабак. Дверь ему открыл заспанный и помятый трактирщик, который явно был не рад гостю, хотя других у него не было. Не удостоив Анвила даже взглядом, он достал из-под стойки помятый фартук и, протирая глаза, сонно протянул:

— Чего?

— Ну, пива. Ригонтардского нет, как я подозреваю, так что давай местного.

— Никакого нет. Есть самогон. Медовуха.

— Э, нет, любезный. Надираться с самого утра я не желаю. Принеси поесть чего угодно, не важно.