Односельцы - [13]

Так же, как и у земского начальника, не совсем связно Мельников стал объяснять свое дело. Член молча и сдвинув брови выслушал его, потом кивнул головой в знак того, что он понял, и проговорил:

– - Ваш дядя укрепился в правах наследства и хочет отобрать вашу землю?.. Единственное средство помешать этому -- подать на него иск на определенную сумму и просить наложить на это наследство запрещение. Это необходимо для того, чтобы помешать ему продать или заложить вашу землю.

– - Разве он может это сделать?

– - Очень легко. За ним наследство утверждено, он получил исполнительный лист, его введут во владение -- и он сделает с нею что ему угодно. -- Но ведь земля-то наша?

– - Земля была Егора Мельникова, а Андрей Егоров -- его сын, законный и прямой наследник. Вы говорите, есть другой наследник, так докажите это суду, и суд признает за ним такое же право.

– - Но у дяди на это наследство никаких прав нет. Землю покупали мы с отцом, и уж после раздела.

– - Она записана за Егором.

– - Это сделал банк; банк требовал, чтобы хозяином записывался старший в доме, а старшим был дед.

– - Тогда этому старшему нужно было составить завещательное распоряжение, а раз он этого не сделал, то его имущество по закону переходит к его законным наследникам и равной части.

– - Стало быть, дяде часть земли должна перейти?

– - Непременно. Может быть, вам удастся убедить суд в том, что дядя не участвовал в покупке, и суд сумеет подействовать на дядю так, что он откажется от своих притязаний… Все может быть, -- но по закону его право на половинную часть неоспоримо.

Константин Иванович был так ошеломлен этим, что долгое время не знал, что ему сейчас делать и что говорить; член суда помог ему.

– - Вам нужно немедленно предъявить к дяде иск и просить о наложении запрещения. Сделать это можно так…

И член суда стал разъяснять, что и как им нужно делать… Иск к дяде мог даже приостановить выдачу исполнительного листа, потом дело пойдет не скоро, а они пока будут пользоваться своим имуществом. Мельников поблагодарил судью и пошел из канцелярии.

По городу шел Мельников как в тумане. Он не замечал, что вокруг него делалось, позабыл, что он еще ничего не ел, не пил сегодня, а шел, опустив голову, и смутные мысли тяжело шевелились в его голове. Его убивало не то, что, несмотря на предстоящие хлопоты и расходы, у них все-таки отнимут часть земли, а изумляло то, как могла быть такая законная возможность, при которой одному предоставляется взять принадлежащее другому? Его понятия о вещах были самые простые, хотя он и был потерт достаточно городскою жизнью. А такие простые понятия никак не допускали, что отсутствие такой-то отметки на бумаге о таком-то действии меняет все значение действия и лишает его силы. Раз есть веские, простые и ясные доказательства, что дело так, а не этак, то дело и должно быть так, -- а выходит, что легко может быть и не так и это подтверждает затеянное дядей дело.

Мельников задал себе вопрос: кто же внес неясность в их дело? Почему закон не допустил записать землю на того, кто ее покупал? Он считал то лицо неответственным, неполноправным, а если есть люди неполноправные, то от них нельзя требовать и точного выполнения требований закона?

Чем больше Мельников думал, тем больше путался, внутри его разливалась горечь, а в голове его стоял туман, его это начинало мучить, и он не знал, как от этого освободиться.

Его лошадь на постоялом дворе доела весь корм и стояла, понуро опустив голову. Константин Иванович вспомнил, что ее нужно напоить и дать овса. Он позвал дворника, и пока тот хлопотал около лошади, Мельников немного отвлекся от своих дум, вспомнил, что и он голоден, и пошел в трактир.

XII I

Когда Мельников приехал домой и рассказал все дело своим, то у отца вытянулось лицо, потемнели глаза, и он подавленно проговорил:

– - Да неужто это может быть?

– - Говорят, так.

– - Тогда как же это жить? Если человек до чего не додумался или сделал промашку, и его за такую промашку могут обобрать? Отобрать ни за что ни про что половину добра. Неужто это законно?

– - Стало быть, законно.

Старик угрюмо замолчал и, когда лег спать, долго ворочался и вздыхал.

Была огорчена и Софья; она тоже не понимала, как это все выходит.

– - Ну, а если бы мы не покупали землю, а эти деньги положили в банк, то тоже дядя отбил бы их?

– - Тут похоже, что деньги положены не в банк, а на дороге… А на дороге всякий взять может.

– - А землю-то берет не всякий?

– - Землю берет родственник. На землю есть другое правило.

– - Какое же это правило! Человек наяву у всех тебя обирает, а закон за нас не заступается?

– - Он заступается, если мы возьмемся доказывать свои права. Суд в том и состоит, что укрепляет за всяким, что кому принадлежит.

– - А дяде земля принадлежит?

– - Ему принадлежит отцовское имущество, каким отец не распорядился.

– - Да не отцовское было имущество-то!

– - Нами всеми было сделано ошибочно.

– - А как же говорится: ошибка в фальшь не ставится?..

Константин Иванович чувствовал, что понятия жены правильны, и ответы его стали неуверенны. В нем опять поднялся глухой протест против утверждения закона, и стала появляться надежда, не возьмет ли силу действенная жизнь. И как только он дал волю расти надежде, то со всех сторон появились новые подпорки, и то, в чем уверил было его уездный член, показалось ему бледным и неубедительным. Он, как и отец с Софьей, стал думать, что не может быть, чтобы закон считал сделанную оплошку непоправимою.