Однокурсники - [10]
За три минуты до этого он покинул свой дом на Прескотт-стрит, чтобы первым перешагнуть через этот порог и тем самым занять хотя и крошечное, но постоянное место в истории старейшего университета Америки.
Ему казалось, это и есть Рай.
*****
Отец Эндрю Элиота привез его из штата Мэн в классическом семейном многоместном автомобиле с откидными сиденьями, который был доверху загружен тщательно упакованными чемоданами: в них лежали твидовые и клетчатые пиджаки, белые щегольские туфли, различные мокасины, широкие шелковые галстуки и запас рубашек на целый семестр — на пуговицах и со стоячими воротничками. Короче говоря, это была его студенческая форма.
Как обычно, отец с сыном были не очень-то разговорчивы друг с другом. Слишком много поколений Элиотов проходило через одну и ту же процедуру переезда в университет, поэтому необходимость в разговорах уже отпала.
Они припарковались у ворот, ближайших к Массачусетс-холлу (некоторые из его прежних обитателей служили еще под командованием Джорджа Вашингтона). Эндрю забежал в Гарвардский двор и поспешил в комнату Джи-21, чтобы заручиться поддержкой своих старинных приятелей по подготовительной школе в деле переноски вещей. Пока его друзья выгружали багаж и таскали его на четвертый этаж, Эндрю вдруг оказался наедине со своим отцом. Мистер Элиот воспользовался этой возможностью, чтобы сказать несколько слов в качестве напутствия.
— Сынок, — начал он, — я буду очень признателен тебе, если ты постараешься не вылететь отсюда. Хотя школ в нашей великой стране бессчетное множество, но Гарвард все-таки один.
Эндрю с благодарностью принял этот мудрый родительский совет, пожал отцу руку и умчался к себе в общежитие. Оба его соседа уже принялись помогать распаковывать вещи. То есть раскупорили бутылку шотландского виски. И поднимали тосты за воссоединение друзей после лета, в течение которого они слегка покутили в Европе.
— Эй, парни, вы чего, — запротестовал Эндрю, — могли хотя бы спросить меня. Кроме того, нам же надо пройти зачисление.
— Да брось ты, Элиот, — произнес Дики Ньюол, делая очередной глоток. — Мы прогуливались там совсем недавно: чертова очередь растянулась на целый квартал.
— Да уж, — подтвердил Майкл Уиглсворт, — все эти придурки хотят первыми зачислиться. Но в гонке, как нам хорошо известно, не всегда побеждают быстрые.
— В Гарварде, думаю, всегда, — вежливо предположил Эндрю. — Во всяком случае, трезвые точно. Пойду посмотрю, что там.
— Я так и знал, — хихикнул Ньюол. — Старина Элиот, дружище, да у тебя задатки первоклассного зануды.
Эндрю стоял на своем — сомнительные шуточки этих преппи[8] его не трогали.
— Я пошел, парни.
— Ну и иди, — сказал Ньюол, надменным жестом отпуская его. — Если поторопишься, мы оставим тебе немного твоего же «Хейг энд Хейг». А кстати, где у тебя остальные бутылки?
Итак, Эндрю Элиот зашагал через Гарвардский двор в конец длинной очереди, закрученной подобно нити, чтобы стать ее частью и вплестись в пеструю ткань под названием «Выпуск 1958 года».
*****
К этому времени все студенты первого курса уже находились в Кембридже, хотя прежде, чем последний из них будет официально зачислен, должно пройти еще несколько часов.
В темном зале с огромным окном из витражного стекла толпились сплошь будущие мировые лидеры, лауреаты Нобелевской премии, промышленные магнаты, нейрохирурги, а также несколько дюжин страховых агентов.
Прежде всего каждому из них вручили по большому желто-коричневому конверту, в котором содержалось несколько видов заявлений: их надо было подписать (в четырех экземплярах для бухгалтерии, в пяти экземплярах для секретаря учебного заведения и, непонятно зачем, в шести экземплярах для студенческой поликлиники). Выполняя всю эту бумажную работу, молодые люди сидели бок о бок за узкими столами, которые тянулись в ряд до бесконечности.
Среди анкет, которые нужно было заполнить, попалась одна — для «Филлипс Брукс-хауса»[9], где содержались вопросы, связанные с религиозной принадлежностью (отвечать не обязательно).
Хотя никто из них не отличался особой набожностью, Эндрю Элиот, Дэнни Росси и Тед Ламброс поставили отметки в графах рядом с названием своих церквей: епископская, католическая, греческая православная соответственно. Джейсон Гилберт, в свою очередь, отметил, что не принадлежит ни к одной из религий.
После официальной регистрации им пришлось дополнительно продираться сквозь бесконечный строй ярых активистов, которые размахивали газетами и во все горло убеждали первокурсников, теперь уже официально ставших студентами Гарварда, вступить в различные организации: молодых демократов, республиканцев, либералов, консерваторов, альпинистов, аквалангистов и так далее.
Бесчисленное множество неугомонных студентов, распространителей университетской прессы, шумно уговаривали всех подписываться на «Кримзон» («Это единственная ежедневная газета в Кембридже, которую можно читать за завтраком!»), на «Адвоката» («И ты сможешь когда-нибудь сказать, что читал этих ребят до того, как они стали пулитцеровскими лауреатами!») и на «Памфлет» («Если подсчитать, то получится всего по одному пенни за каждую шутку!»). Короче говоря, никому не удавалось выйти отсюда, не раскошелившись, — кроме самых стойких сквалыг или совсем уже жалких нищих.
Они познакомились в университете. Полюбили друг друга и поженились. Через несколько лет она умерла. Прочитав этот маленький роман, который уже купило 20 миллионов человек, вы тоже будете очарованы, растроганы, восхищены. Неважно, сколько вам лет — 15 или 50, неважно, кто вы — романтическая барышня или суровый отец, бесчувственный юнец или заботливая бабушка — все равно вы не сможете сдержать слез и никогда не забудете эту историю любви.
Никогда еще жизнь не ставила Мэттью Хиллера перед таким трудным выбором.Блестящий врач, талантливый исследователь, он вернул к жизни многих своих пациентов, но бессилен помочь женщине, которая была любовью всей его жизни. Но Сильвия Далессандро безгранично верит, что Мэт сумеет ее спасти и они снова будут вместе.Еще одна история любви от Эрика Сигала, искренняя и трогательная.
«История Оливера» — продолжение знаменитой книги Эрика Сигла «История Любви». Оливер Баррэтт любил Дженни Кавиллери, а она любила его. Но Дженни умерла, а Оливер остался жить. Как живётся человеку после утраты всего самого любимого? Как он может вернуться к людям? И может ли? Удивительно красивая книга. .
Новый роман известного американского писателя Эрика Сигала рассказывает о судьбе трех блестящих ученых, будущих нобелевских лауреатов.Знакомьтесь: юная Изабель да Коста, гениальная девочка, ставшая в 16 лет доктором физико-математических наук. Сэнди Рейвсн, сын известного кинорежиссера, посвятивший свою жизнь генной инженерии и борьбе с раком, а также Адам Купер-смит, гениальный врач, благодаря своему открытию избавивший тысячи женщин от бесплодия. Жизнь каждого из них — это увлекательное приключение, насыщенное драматическими событиями, победами и поражениями, соперничеством и любовью.
Традиции и религия порой встают непреодолимой преградой между любящими. Этот роман — сага о возвышенных чувствах и мирских страстях, о долге, который мешает обрести счастье, о детях, взбунтовавшихся против отцов, о ханжестве и всепобеждающей животворной любви, которая поверяется верой.
Лора и Барни знали друг друга с самого детства. Они вместе росли и взрослели, вместе мечтали о том, что станут врачами и посвятят свою жизнь благородному служению людям. Их дружба тоже росла и крепла, несмотря на то, что жизнь развела их по разным городам. Они знали друг о друге все, начиная с семейных секретов и кончая подробностями любовных романов. Но кое-что все-таки оставалось тайной для них обоих…
История дантиста Бориса Элькина, вступившего по неосторожности на путь скитаний. Побег в эмиграцию в надежде оборачивается длинной чередой встреч с бывшими друзьями вдоволь насытившихся хлебом чужой земли. Ностальгия настигает его в Америке и больше уже никогда не расстается с ним. Извечная тоска по родине как еще одно из испытаний, которые предстоит вынести герою. Подобно ветхозаветному Иову, он не только жаждет быть услышанным Богом, но и предъявляет ему счет на страдания пережитые им самим и теми, кто ему близок.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.