Однажды замужем - [8]

— Не звонил он еще, не звонил, — перехватив ее взгляд, притворно проворчала тетя Катя.

— Кто? — вроде бы равнодушно уточнила Линка.

— Ну как «кто»?! Слесарь-сантехник, конечно, — в тон ей ответила тетя Катя и обменялась с матерью понимающим взглядом. — Кран должен прийти ремонтировать.

Линка пулей выскочила из комнаты. «Неужели я так несдержанна, что тетя Катя может запросто читать мои мысли? — подумала, выходя во двор. — Впрочем, она у нас — экстрасенс».

Успокоившись, села на скамейку под старой вишней: отсюда тоже телефон слышен — окно-то раскрыто.

Весна в этом году и впрямь какая-то сумасшедшая: май месяц, а половина деревьев уже отцвела.

Небольшой сад перед одноэтажным теткиным домом — как родное Линкино Отрадное в миниатюре. Детей у тети Кати так и не было, и она всю свою невостребованную любовь отдает деревьям. Вишни, яблони, сливы. Но тут, в отличие от Отрадного, деревьев всего штук пять-шесть. И еще одна грядка, на которой посажено все: от редиса и морковки до чеснока. Пахнет первой зеленью, разогретой землей и вишневым клеем. Линка отколупнула кусочек затвердевшей смолы, положила в рот. До чего же она душистая и сладкая! Они с Толиком так любили ее у себя в Отрадном.

Почему он все-таки не звонит? Встретить их Толик, понятно, не мог: экзамены. Но позвонить… Она же написала в письме: «Возможно, в конце мая увидимся. Двадцать восьмого…»

Перепутал день? Нет, с ним такого не случалось. Это же Толик! Лучший ученик района, победитель всех химических олимпиад. Линке представлялось, будто у Толика голова — как таблица Менделеева, где все четко, по строгой системе. Недаром Толик, который был на два класса старше Линки, вел в школе кружок «Занимательная химия». Хотел и ее приобщить к миру «удивительных превращений», но у Линки, как ни старалась, ничего не вышло. Дальше «бензольного кольца» не двинулась. «Закольцевалась», — смеялся Толик, глядя, с каким отчаянием она повторяет: «Це-аш, двойная связь, це-аш…» Нет, химия — для избранных. Таких, как Анатолий Соболев…

…С Соболевыми их связывала многолетняя дружба. Антонина Владимировна и Оксана, мать Толика, в юности сидели за одной партой. В один день к ним посватались два друга — будущий Линкин отец и Николай, отец Толика. В сорок четвертом их обоих призвали в армию, оба попали на фронт. А после победы поклялись свою дружбу передать и детям. «Если у меня будет парень, а у тебя — девка или наоборот, — говорил Николай своему другу, — мы их поженим».

У обоих родились девчонки — Наташа и Таня. В пятьдесят третьем у Наташи появился брат Анатолий. А еще через полтора года родилась Линка.

Ребята в Отрадном дразнили их женихом и невестой. Толик бросался на пацанов с кулаками, а Линка плакала. Но с годами перестали обращать на это внимание, а если кто и дразнил — Линка всякий раз краснела от смущения и удовольствия, а Толик говорил: «Все правильно. Ты рождена специально для меня».

После школы Толик решил поступать в медицинский институт и того же требовал от Линки. Но представить себя медицинским работником она не могла. Жить среди постоянной боли, страданий — ну нет у нее для этого сил! У Толика есть, а у нее — нет.

А если не в медицинский, то куда? Во ВГИК, конечно, куда же еще?! Матери так и заявила: «Буду актрисой. Представляешь, идет по Москве светило медицины А. Соболев. А ему на каждом повороте улыбается с афиш Л. Сизова, звезда экрана. Здорово?» — «Здорово, — согласилась мать. — Только больно уж много светил, не ослепнуть бы!»

Как назло, телефон трезвонил то и дело. Звонила соседка: нет ли муки? Звонили из домоуправления: не будет воды. Потом — с телефонной станции: срочно оплатить за междугородный разговор…

«Да не переживай ты! Позвонит, — утешала тетя Катя, — обязательно позвонит».

И Линка почти успокоилась: «Тетя Катя как-никак экстрасенс, она все наперед знает. Просто я слишком нетерпелива. Не умею ждать. Надо записать в коричневую тетрадь».

В эту толстую, за сорок копеек тетрадь в коричневом коленкоровом переплете Линка записывала свои недостатки. На первой странице крупными черными буквами так и значилось: «Мои недостатки». Последняя запись была сделана два года назад, накануне Толиного отъезда в Москву…

…Они шли краем поля. Слева качались подсолнухи. Линка их считала самым красивым растением на свете, но сейчас и подсолнухи не радовали: шла, опустив голову, глядя под ноги, и не чувствовала ни запаха, ни цвета.

Время от времени Толик наклонялся, срывал колосок, разминал в ладонях и отправлял в рот.

— За математику я не боюсь, а вот литература…

Он говорил возбужденно, весело, и Линку это задевало: завтра в Москву уезжает, и надолго, а ведет себя так, будто в соседний колхоз собрался. Мог бы хоть вид сделать, что ему тоже тяжело. Она вон ничего делать не может. С тех самых пор, как Толик сообщил, что уедет. Троек нахватала, чего за все восемь лет с ней не случалось. Втайне молила судьбу: пусть провалится. Ну хоть на той же литературе. Понимала: эгоистично, гадко, отвратительно, но ничего не могла с собой поделать. Ночи не спала, все думала, как бы сделать, чтобы он не сдал. И вернулся бы назад, поступал бы в Ростове — все же не так далеко.