Однажды в России - [23]

Со всей округи сюда стекались жаждущие. Пестрая публика — от бомжей до опрятных пенсионеров и заумного вида очкариков — терпеливо ждала, когда привезут. В отличие от иных притягательных мест такого рода, где после привоза дело доходило до драки, где могли и пониже спины почесать, здесь, на Автозаводской, народ предпочитал самоорганизацию. Задолго до часа икс двое законопослушных граждан вставали чуть в сторонке от входа в магазин, держа маленький плакатик с волшебным словом «Сюда!». Покупатели не обращали на них внимания, но жаждущие сразу соображали, что к чему, и подходили. Им называли порядковый номер и заставляли ждать, пока подойдет следующий. Этот следующий запоминал уже оцифрованного, получал свой номер и оставался ждать очередного следующего. О лимите номеров законопослушным гражданам сообщала продавщица винного отдела, которая заранее знала, сколько привезут, и цифру называла с учетом усушки-утряски, то есть продажи без очереди — знакомым и для левых доходов. Когда привозили, народ мигом вытягивался в тонкую цепочку и чинно, по двое, по трое, нырял в гастроном. Тех, кто говорил «Меня ждут», пропускали безропотно, зная, что они «не съедят» долю очередников. Кто получил номер, тот отоварится, всё по-честному.

Умеет все-таки народ наш устраиваться, когда милиция не мешает.

Но самым-то притягательным при таких порядках была даже не заветная беленькая, а возможность спокойно, без толкотни, не тревожась за итоги стояния, пообщаться в часы ожидания. О! Сколько увлекательных, поучительных и наставительных историй можно было услышать от жаждущих — до утоления жажды! Сколько былей и небылиц! Народный эпос!

Отстояв четыре душевных часа в этой лучшей из очередей, отчасти напоминавшей толкучку у «Московских новостей», Вальдемар не только бутылкой водки обзавелся, но и удовольствие получил. В душе даже посетовал на то, что ему нет нужды почаще воссоединяться с жаждущими в этой замечательной очереди.

Регистрацию в ЗАГСе Орел назначил на субботу, позвав Вальдемара и Анюту в свидетели. По его словам, «актам гражданского состояния» он придает нулевое значение, Регина наряжаться в свадебные наряды не жаждет, а потому торжественные процедуры не предусмотрены. Распишемся — в буквальном смысле, то есть поставим в государственных книгах свои подписи, — и айда! Дома отпразднуем.

Когда Вальдемар пересказал Анюте разговор с Костей, они вместе рассмеялись: угадали верно, бутылка «Столичной» будет очень кстати.

Жил Орлов в самом конце шоссе Энтузиастов — не на шоссе, а на одной из боковых улиц. Когда-то родители при расселении сретенских коммуналок получили здесь двухкомнатную квартиру, но сегодня осталась только мама, которая была рада появлению аккуратной, проворной и заботливой до мелочей Регины. Галина Васильевна сама предложила ей перебраться к ним — хватит скитаться по съемным комнатам со своенравными квартирными хозяевами. Регина-то не московская, витебская. За праздничным столом быстро выяснилось: именно мама, оценив повышенное внимание к ней со стороны будущей невестки, и поторопила со свадьбой. Почему?

— Да все просто, — как бы сама себе говорила Галина Васильевна. — Мне уже трудновато дом обихаживать, пусть Регина станет полноправной хозяйкой.

Когда сели за стол и готовились к первому, заглавному тосту, Анюта сказала Вальдемару:

— Валька, налей мне не бокал, а рюмочку.

— Рюмочку? Ты же водку не пьешь.

— А сегодня выпью. Костя, достань-ка еще рюмку, для меня. А мой бокал — долой со стола.

«Что за чудеса? — удивился Вальдемар. — Сегодня Анютка словно сама не своя». Наливая рюмку, приговаривал:

— Лью до краев, смотри не расплескай. Первый тост положено пить до капельки.

Но, конечно, налил с большим зазором, чуть больше двух третей.

Потом произнес цветистый, изощренный тост, все выпили до дна, и Анюта, поставив рюмку на стол, громко потребовала:

— Горько!

Регина радостно обхватила Орла, и они смачно расцеловались.

Анюта, едва закусив, толкнула Вальдемара в бок:

— Налей снова, хочу сказать тост.

Когда приготовления были закончены, встала:

— Дорогие мои! Хочу выпить за то, чтобы вы были счастливы, чтобы любили друг друга, чтобы все-все у вас было путем, чтобы появились в орлином гнезде орлята. — И по-мужски, залпом опрокинула рюмку.

Орлята! Вальдемар сразу все понял.

Пару месяцев назад Анюта защитила диплом, и он повел ее в ресторан, чтобы отметить памятную веху. Они забрались на последний этаж гостиницы «Москва», в просторный, «сталинского» стиля зал, с колоннами, шикарными люстрами. Оркестр играл мягкий джаз — в основном Гершвина, было красиво, празднично и... вкусно.

Готовясь к праздничному вечеру, Анюта обновила прическу. Ее пышные шатеновые волосы были зачесаны на одну сторону и свободными локонами падали на левое плечо. На губах розовая пастельная помада, большие карие глаза подведены с едва заметной восточной раскосинкой, чарующий взмах ресниц, слегка закругленных вверх. И этот только Анютин, только ее маленький, чувственный излом в середине верхней губы, словно буква «М», который слегка разглаживался при улыбке. В просторной бледно-голубой блузе с кружевным жабо, она была хороша! Истинно русская красавица! А уж стати! Вальдемар испытывал неизъяснимую радость от общения с ней, но не только интимные чувства возбуждали его. С Анютой всегда было интересно, рядом с ней он как бы приподнимался над самим собой. С женским кокетством, но без гламура и дамской ерунды, она была по-бабьи мудрой и смотрела на вещи глубже, подчас неожиданно, а порой парадоксально. И он тянулся соответствовать.