Однажды в России - [21]

— Что в столице? Расскажи-поведай.

Вальдемару сказать было нечего, и он пустился в пространные рассуждения относительно быстрого вызревания завтрашнего дня демократии под знаменами перестройки. Для фасона упомянул о регулярных сходках в Доме на набережной, слегка приукрасил и без того не бледные теперешние доходы в его НИИ. Вспомнил о давнем визите к канадскому журналисту, который либо оказался провидцем, либо что-то знал заранее. Под конец решил огорошить Яснопольского фразой, когда-то поразившей его, запомнившейся на всю жизнь:

— Перед поездкой я в общих чертах ознакомился с данными по ОФТ. Но теперь вижу, что сегодня это наш самый опасный недруг. Что ж, не кусайте за пятки — хватайте за горло! Надо сделать все, как говорится, возможное и невозможное, чтобы закрыть этот вопрос.

На Сталина он, разумеется, не сослался.

— Не кусайте за горло, хватайте за пятки! Это сильно! — ожидаемо восхитился Яснопольский. — Это не просто фраза, за ней стоит о-очень много, я бы сказал, целая философия. Вряд ли удержусь от того, чтобы не озвучить ее перед нашим активом. Но обязательно сошлюсь на тебя, плагиат я не признаю.

Вальдемар покраснел и скромно потупил глаза.

— Теперь обсудим конкретные действия. Валерий, который тебя привез, один из наших политбойцов, он станет твоим чичероне, завтра устроит небольшую поездку по Ленинграду. А утром послезавтра привезет к Дворцу Ленсовета на Каменноостровском проспекте. Встанешь недалеко от входа, к тебе подойдет кто-то — не знаю кто — и проведет в зал заседаний. Дворец старый, со сложной планировкой, там много черных ходов. Говорят, даже потайная винтовая лестница на сцену есть... Нет, я перепутал — винтовая в Народном доме Паниной на Лиговке, где ДК железнодорожников.

7

Сговор-заговор, обещанный Яснопольским, получился не очень. Студенческая толкучка перед Дворцом Ленсовета вышла вшивенькой, по прикидкам Вальдемара, всего-то человек сто. Но плакатов много, самый большой, надо полагать, тот самый — яркий, краткий и смачный, — гласил: «Мы — народники, мы против ОФТ!» Из редкой, можно сказать, прозрачной толпы кто-то приветственно помахал рукой. Вальдемар вгляделся, — Бог мой, это же мужик, который приносил кофе в рыжаковской квартире! А он здесь зачем? Но сразу явился ответ: в Москве хотят все знать с первых глаз, видимо, не очень-то доверяют дутым рапортам с мест.

Делегаты съезда входили в здание по одному. В дверях их встречали три дюжих молодца, тот, что со списком, долго выискивал фамилии, требуя предъявить паспорт. Люди шли разные — и возрастом, и обличьем. Вальдемар невольно обратил внимание на средних лет женщину в броской ярко-красной блузе. Потом приглянулся рыжеволосый парень.

Между тем юнцы и юницы входили во вкус, студенческая толкучка зашевелилась, стала шумной. С протестным репертуаром этой массовки Вальдемара познакомили на летучке у Яснопольского, и он видел, что все идет по сценарию. Обличители ОФТ с нарастающим азартом клеймили позором тех, кто покушался на избирательные права пенсионеров и домохозяек. Вальдемар, скучавший в ожидании обещанного проводника, занялся изучением наиболее крикливых персонажей, а когда снова кинул взгляд на входные двери, непроизвольно, в удивлении скривил рот. Красная блуза вышла из дворца и бодрым шагом направилась в сторону центра. А дальше — больше. Рыжеволосый тоже вышел и тоже заторопился в ту сторону.

Человек действия, Вальдемар обладал природным умением в постоянном режиме оценивать происходящее вокруг него и пикировать на любые отклонения от нормального хода событий. Его быстрый ум не мог пропустить эту странность — что-то тут не то, что-то идет не так, как положено. И мгновенно сработала интуиция: наплевав на договоренности с Яснопольским, он решительно двинулся за рыжим.

Поздно вечером, нет, уже ночью, снова под стук колес «Красной стрелы», остыв от треволнений суматошного дня, он без стеснений от души нахваливал себя: «Ай да Пинкертон! Ай да Холмс!»

Слежка за рыжим привела его к шикарному зданию, наверняка дореволюционной постройки, здесь же, на Каменноостровском проспекте. Рядом с подъездом висела небольшая табличка: «Квартира-музей С.М. Кирова», — а вход никто не охранял. Вальдемар еще не успел обдумать свои дальнейшие действия, как мимо него проскочили двое мужчин, шмыгнули в подъезд. Ничего иного не оставалось, как поспешить вслед за ними, и через несколько минут он вошел в квартиру — рядом с распахнутой дверью такая же табличка, как внизу, — а затем сквозь коридорную толчею протиснулся в большую комнату, до отказа набитую народом. Позднее, осмысляя происшедшее, он понял замысел организаторов этого полуподпольного съезда: во Дворце Ленсовета делегаты лишь регистрировались и получали мандаты, а заседание изначально наметили в Музее Кирова. Выходит, массовка народников шумела впустую, не мешая оэфтэшникам. Но зато у входа в музей не было заслона — ни один чужак не знал, что здесь проходит съезд ОФТ.

Да, ни один. Кроме Вальдемара Петрова.

Стиснутый плотной человеческой массой, отнюдь не с парижскими ароматами, он стоял в дальнем углу, — видимо, когда-то это была просторная гостиная, — и вслушивался в звучавшие речи. Трибуны, конечно, не было. Ораторы вставали рядом с маленьким столом президиума — на двоих. Вальдемар, с прижатыми к туловищу локтями, неразборчивыми каракулями лихорадочно делал пометки в припасенном для такого случая маленьком блокнотике.