Однажды в России - [16]

И все понимали — это только начало!

По-новому, теперь уже осязаемо возрождалась идея хрущевского светлого будущего — нынешнее поколение будет жить при развитом капитализме! Впереди, за ближайшим поворотом истории, ждала безоблачная, благополучная жизнь, а главное, приобщение к евросчастью. С личными авто и бесчисленными зарубежными вояжами, с шопингом по бездефицитным, пухнущим от обилия товаров магазинам, с ночными барами, где подают изысканные коктейли, с шикарными соблазнительными женщинами, с атмосферой жизни, полной восторгов шоу-бизнеса, аромата дорогого парфюма, сигарного дыма и марочного алкоголя. Более того — со свободой разгульного матерного слова. А еще — чарующий запах жареных каштанов на Елисейских Полях, и это не считая земного рая в заокеанье... Надо лишь поскорее отправить в небытие исторические трупы, все еще маячащие на трибуне Мавзолея, покончить с геронтократией и ее официальной ложью, с громыхающей дурацкими лозунгами закоснелой в догматизме партийной властью, которая десятилетиями гнобит самых талантливых, наиболее умных, энергичных, со светлыми лицами.

Эти настроения были широко разлиты в их среде. Окидывая мысленным взором перестроечные годы, Вальдемар поражался скорости — супер-гипер! — идущих перемен. Да и начиналось-то все довольно шустро. Но с 1987 года события помчались лихорадочно, на сверхзвуке, каждодневно сменяя друг друга, не позволяя «переварить», осмыслить поток верховных уложений, опрокидывающих прежние догмы.

Как и ожидали в кругу избранных из Дома на набережной, уже в феврале 87-го разрешили кооперативы по производству товаров, а в 88-м... О, это была эпопея! В марте под лукавым лозунгом изъятия сверхдоходов Минфин ввел прогрессивный налог на кооперативы, готовя под них законодательную базу. А уже в мае был принят долгожданный, выстраданный закон о кооперации — верхнее ля, по которому теперь предстояло настраивать политические инструменты. Разрешалось всё! Можно торговать! Можно использовать наемный труд! Да, эпос с пафосом.

Впрочем, Вальдемар ликовал по этому поводу, как говорится, за компанию, по жизни поразительные перестроечные новшества его не затрагивали, он просто испытывал душевный подъем. Суету вокруг закона о кооперации, — а его варианты в ожесточенных спорах обсуждали в Доме на набережной — он воспринимал исключительно с точки зрения новых идейных интересов. Жить стало веселее, его все более увлекала идея сокрушить опостылевшего партийно-советского монстра, однако раньше он считал, что их потуги равносильны попыткам растопить айсберг спичками. Но теперь, кажется, — да, пока всего лишь кажется, не верь гречихе на цвету, осторожничал он, понимая, что сегодня именно слово «пока» становится ключевым, — монстр наконец получил первое серьезное ранение. К сожалению, совместимое с жизнью. Но в том, что на верхах царят истерика и неразбериха, Вальдемар не сомневался. И в этих радостях упустил главное.

Здесь, в квартире на Речном, вдохновленный майским указом Рыжак разъяснил ему глубинную суть дела.

Нет, он не разъяснял, полагая, что Вальдемар сам все понимает. Он говорил как бы сам с собой.

— Итак, что мы имеем? Два грандиозных прорыва! Во-первых, мы имеем указ № 10.

— Что за указ?

— Ну как же! Министр внутренних дел Власов издал указ, по которому милиции запрещено вмешиваться в работу кооперативов, даже заходить в их помещения нельзя. Никаких проверок! Это гадючее племя, дерьма им за щеку, задушило бы нас придирками, требуя взяток. — Вылез из кресла, подошел к окну. — Конечно, этот указ долго не продержится, отменят. Но!.. — торжествующе затряс в воздухе кулаками. — Калоши не промочим, успеем! Встанем на ноги и станем чемпионами жизни.

Вальдемара удивили эти «мы» и «нас», было не ясно, от чьего имени говорит Рыжак. Но его убежденность, его восторженность заряжали оптимизмом, хотелось знать больше.

— А что во-вторых?

— Во-вторых?.. — На миг растерялся, но тут же нашел потерянную мысль и азартно обрушил на Вальдемара водопад эмоций. — Как же! В порядке эксперимента, — громко захохотал, скривил в гримасе худощавое лицо. — Экс-пе-ри-мента! Некоторым кооперативам дадут право заниматься экспортом–импортом. Ты прикидываешь, что это значит?

Вальдемар искренне не понимал, кооперативная «субстанция» была слишком далека от его интересов. Но Рыжак, видимо, решил, что тут все ясно, и сразу занялся, по его мнению, «коренным вопросом».

— Ты же знаешь, что в наших делах означают формулировки «эксперимент», «в порядке исключения» и тэ дэ. Это значит — пли-из! — можно всем, можно любому, надо лишь слегка подмазать. Или не слегка, а смачно. И — мое почтение! Но главное, главное-то в другом. У тебя червонец есть?

— Червонец? — опешил Вальдемар. — Есть. И что?

— А то, что сегодня ты на этот червонец можешь купить, скажем, буханку хлеба. Но пошла инфляция, через год ты купишь на червонец, дай бог, половину буханки. Червонец обесценится. Верно говорю?

— Ну?..

— Что надо сделать, чтобы сохранить свои деньги? — И в ответ на недоуменное молчание выпалил: — Да все теперь очень просто. Нужно вывезти их за рубеж.