Однажды в России, или Z cesku - z laskou - [7]

В целом вырисовывалась интересная картина: тренер команды, которая не выиграла ни одного матча в осенней части чемпионата расписывал в красках, какие сильные футболисты собраны в «Зените». Почти ни об одном игроке я не услышал плохого слова, что никак не вязалось с теми сказанными полушепотом словами Гусакова.

Спустя час спортивный директор закончил свою речь. Наступила очередь Юрия Морозова. Как я узнал, этот старый тренер уже тогда довольно тяжело болел, но периодически приезжал в офис клуба, так как числился советником президента. Что означала эта должность, я не знал, и не особо старался в такие вещи вникать. Скажу лишь, что не ожидал услышать от этого человека то, что ожидал услышать. «Никого не слушай, никто тебе здесь помогать не будет. Этот футболист свою карьеру почти закончил. Этот – авантюрист, каких свет не видывал. Полкоманды нужно разгонять и лепить все заново». Морозов говорил спокойно, уверенно. Я видел на кассетах, как «Зенит» под его руководством блестяще играет в сезоне-2001 и у меня не было оснований ему не верить. Вряд ли, впрочем, от этого было легче. Ведь при большом объеме информации, которая плюс ко всему, еще и противоречива, сложно сразу выбрать методы работы, тем более, если ты еще не знаком с командой. А до первого по-настоящему рабочего дня оставалось еще ой как много времени! Целая неделя…

Изначально я должен был находиться на «боевом посту» рядом с Властимилом во время всех его переговоров с бывшим тренерским штабом. Беседа с Рапопортом протекала в моем присутствии. Петржела почти все понимал, но периодически спрашивал, что означают те или иные слова.

Примерно так же началась и беседа с Юрием Морозовым, но примерно на пятой минуте общения в кабинете как будто бы случайно появился Александр Поваренкин, правая рука Мутко, да и, по удивительному стечению обстоятельств, всех последующих руководителей клуба с различными поправками. Плавно вписавшись в разговор он, спустя минуту, с доброй улыбкой попросил меня выйти. К тому моменту, впрочем, Морозов успел в моем присутствии пройтись по трем игрокам, которые числились в «старой гвардии» Виталия Леонтьевича. И пройтись, надо сказать, весьма нелестным образом. Надо сказать, что с профессиональной точки зрения я был весьма разозлен-если я переводчик, то почему, собственно, меня просят выйти при исполнении прямых обязанностей. Вспылив, я тогда не нашел ничего лучшего, как… высказать претензии к Поваренкину самому Мутко. Тот неодобрительно покачал головой и пожурил подчиненного в пространство. Вроде, «ай-ай, как же это он так!». Тогда я еще не понимал до конца, лишь догадывался, что президент «Зенита» таким образом вел свою игру. И Поваренкин не просто так вошел в кабинет, когда там появился Морозов…

В тот день со мной разговаривали и другие люди. Кажется, был еще один тренер сезона-2002 – Бирюков. Но по-настоящему крепко в голове засело лишь то, что сказал Морозов. Когда информационный водопад иссяк, я, как это было заведено, отправился в кабинет Мутко на заключительную беседу. Тот поинтересовался, что я почерпнул из разговора с тренерами. И мне пришлось сразу вывалить ему все сомнения по некоторым игрокам, о которых говорил Морозов. Сказать, что Мутко разозлился, значит не сказать ничего. «Зачем ты слушаешь этих неудачников, да этого деда?! Ему уже черт знает сколько лет, с головой не в порядке! Да ты понимаешь, что как только у тебя поправится Игонин, проблем в центре поля не будет никогда! Это же наш парень, питерский, мы его растили и пестовали, болельщики его обожают. А Лепехин чем ему не нравится? Этот же вцепится зубами в соперника, и не отпустит. Ну надо же, зачем ты их всех слушал?!».

Погруженный в собственные мысли и эмоциональную речь президента, я даже не сразу уловил явное противоречие в словах Мутко. То есть, что значит – зачем я их слушал? – ты же сам мне сказал, что это необходимо, что нужно узнать мнение всех, кто работал с командой, кто знает ее изнутри!

Или эти люди должны были сообщить мне то, что хотел слышать МУТКО, а Морозова в этом плане невозможно было контролировать? Что мне оставалось делать в той ситуации? Разве что снова покивать головой, и… моментально принять решение. Тренер, который перед тем, как предпринять какой-то шаг лишь на чье-то мнение, пусть даже это – президент клуба, считайте перешел в любители. Все необходимо пропускать через себя, через свой опыт. А у нас впереди было несколько месяцев сборов, и за это время можно было не только детально ознакомиться с положением дел в команде, но и что-то предпринять. В результате, когда Мутко произнес лишь половину своей очередной пламенной речи, я уже сгреб мысли в кучку – буду ждать очной встречи с командой и первых недель работы с ней.

В гостиницу на набережной я вернулся почти полностью в бессознательном состоянии. По дороге Юра и Иван еще завезли меня в большой магазин в центре города, который назывался Гостиный двор, где я себе купил большую сумку для бумаг. Помню, что на улице уже было темно, стоял мороз, но в двери магазина я еле протиснулся – столько было людей. Да уж, это не мой маленький уютный Либерец, который за15минутможнопересечь на машине. Счастье еще, что пожалуй, это был первый и последний раз, когда во время покупок меня никто не узнал и никто не подошел за автографом.