Однажды в июне - [2]

— Нет, спасибо! — ответила Хельга. — Это слишком важно!

Через некоторое время Мари, не выдержав, метнулась из дома.

— Ты слышала! — закричала она. — Священные кущи памяти! А ты знала, что у моей мамы были почти самые длинные волосы в Швеции в тысяча девятьсот восьмом году? От этих прядок под целлофаном я заболеваю, она не имеет на это права!

— Стоп! — воскликнула Юнна. — Знаешь, что я думаю: я думаю, ты должна попросить, чтоб тебе дали «почитать» эту книгу одной, для самой себя. Скажи это по-доброму, не злись… скажи, что это очень лично и важно для тебя, а потом уйди подальше на мыс, там она не увидит, читаешь ты или нет.

— Естественно, читаю! — воскликнула Мари. — Ведь я не могу оставить это так! И почему ты вообще вмешиваешься в такие дела?!

— Двое на одном острове в худшем случае могут ужиться, но куда хуже, если их трое. Мари, она не пытается украсть у тебя маму, поверь тому, что я говорю.

Мари ушла подальше на мыс с альбомом Хельги. Стояла прекрасная теплая погода, с моря дул легкий бриз.

Когда Юнна вошла в дом, Хельга уже распаковала свой багаж. Все рисунки и акварели, созданные мамой Мари в годы учебы, были выставлены в ряд вокруг стен.

— Ничего не говори! — сказала Хельга. — Это сюрприз. Подожди, пока придет Мари!

Ждали они долго.

В конце концов Юнна пошла и позвонила в большой колокол, которым пользовались лишь в случае беды или какого-либо происшествия. Мари прибежала, распахнула дверь и неподвижно застыла. Солнце сияло на красивых золоченых рамах. Хельга неотрывно глядела на Мари.

Мало-помалу Юнна высказалась, высказалась крайне осторожно:

— Твоя мама, пожалуй, была тогда еще очень молода.

— Да! — ответила Хельга. — Она была молода. Это слишком драгоценное наследие для того, чтобы распространять его.

Они сняли со стен свои зарисовки и повесили вместо них работы мамы Мари.

— Теперь нам, собственно говоря, следует выпить, — предложила Юнна. — Не правда ли, Мари?

— Да. Что-нибудь крепкое! Но у нас ничего нет.

И как раз в этот миг домик сотрясла долгая череда выстрелов. Одна из акварелей съехала на пол, а стекло треснуло.

— Это русские? — прошептала Хельга.

— Вполне возможно, — ответила Мари. — Тут до другого берега совсем недалеко… рукой подать…

Юнна прервала ее:

— Не злись… не надо… Хельга, это всего лишь военные учения. Не стоит беспокоиться! Может, нам выйти и посмотреть?

Хельга покачала головой, лицо ее побледнело.

— Это далеко на холме… — сказала Мари. — Она боится.

— Нечего делать такой довольный вид. Есть у нас еда для кошки, чтобы на неделю хватило?

— Нет, столько у нас нет. Но пока это будет продолжаться, кошка все равно ни к одной колюшке не прикоснется.

Тут снова зазвучали выстрелы.

— Так, так! — произнесла Мари. — Я знаю это наизусть: радио сообщает, что Вооруженные силы используют тяжелые артиллерийские орудия, зона опасности пятикилометровый сектор… предельная высота два километра… население предупреждается и так далее — и ей надо уехать завтра!

— Я знаю, знаю! — вскричала Юнна. — Это моя вина; мне нужно было раздобыть новые батарейки для радио, а я этого не сделала…

Маленькое буксирное суденышко с громадной мишенью, волочившейся за ним, медленно устремлялось к морю. Там, где снаряды падали в море, поднимались белые столбы воды.

— Они стреляют не целясь, — заметила Мари. — Посмотри, последний снаряд почти попал к ним на палубу. Им бы нужен буксирный канат подлиннее.

Мишень мало-помалу исчезла за мысом в море, теперь снаряды падали прямо над островом, слышно было, как они со свистом пролетают мимо, и все трое — Мари, Юнна и Хельга — всякий раз приседали; отказаться от этого было трудно.

— Ребячество, — произнесла Мари. — Думаю, они просто забавляются.

— Вовсе нет. Ты не понимаешь. Им ведь надо научиться стрелять, это важнее, чем все рыбаки и дачники, вместе взятые, которых угораздило скопиться вокруг. Это жесткое правило. Попросту говоря: Вооруженные силы существуют, чтобы нас защищать, и нам следует делать все, чтобы помогать им… Личный состав воинской части, когда у них учения, обычно составляет восемьсот человек. Это тебе о чем-то говорит?

— Ха-ха! — воскликнула Мари. — Мне это говорит о том, что девятьсот две гаги как раз сидят на яйцах!

И внезапно с той предельной ясностью, с какой случается все неожиданное, столб воды, очень высокий и очень белый, поднялся у самого берега, снаряд ударился о берег, и дождь каменных осколков взмыл, кружась над грядками с овощами. Они вошли в дом.

— А теперь послушайте меня, — сказала Юнна. — Мы должны воспринимать это правильно, так, как оно есть. Ребята чрезвычайно молоды и еще не научились целиться. Мишень движется за островом, хорошо; поэтому они стреляют над островом, но рассчитать расстояние вначале очень сложно. Это надо понимать.

Она отставила кофейные чашки в сторону и отодвинула альбом Хельги.

— Дай его мне! — воскликнула Хельга, а Мари сказала:

— Ты ведь можешь спрятать его в подвале, иди-ка лучше туда. Тут, пожалуй, будет только хуже.

— Ты совершенно не похожа на свою мать! — воскликнула Хельга.

— Нет! Не похожа! Ты изучила ее досконально, ты должна это знать.

— Ну хватит! — высказалась Юнна. — Положите альбом под матрац и держитесь спокойно.