Однажды в Америке - [139]

— Вот сахар. Давай начинать.

Нам пришлось переложить с места на место около полусотни пятидесятикилограммовых мешков с сахаром, прежде чем мы добрались до бочек. Эта дополнительная работа вывела Макса из себя.

— Мерзавец паршивый, давай открывай бочку! — приказал он Херрингу.

— Но у меня нет молотка и ваги, — беспомощно захныкал тот.

— Где ты хранишь свои проклятые инструменты? — зловеще проскрипел Макс.

Херринг взмахнул трясущейся рукой:

— Вон в том ящике.

— Косой! — взвизгнул Макс. — Неси их сюда.

Херринг едва стоял на ногах. Мне пришлось его поддерживать, чтобы он не упал на пол. Его всего колотила крупная дрожь. Его кожа была холодной, как лед.

Вернулся Косой с инструментами и передал их Херрингу. Тот хотел взять их, но руки, висящие словно плети, не слушались своего хозяина. Откупориванием бочки занялся Простак. Косой светил ему фонарем. Стук молотка разбудил громкое эхо, которое заметалось от стены к стене необъятного склада. Когда клепки на бочке немного ослабли, виски стало просачиваться сквозь щели и заливать крышку.

Внезапно Макс схватил Херринга и принялся срывать с него одежду. Он донага раздел отупевшего от ужаса беднягу. Какое-то мгновение я недоумевал по поводу необычного поведения Макса, но очень скоро страшный смысл происходящего заставил меня содрогнуться. Косой направил свет фонаря на Макса и его жертву. Это походило на замедленную съемку центральной сцены из какого-нибудь фильма ужасов. Точно рассчитанными, неспешными движениями Макс ухватился своей лапой за худую волосатую ногу Херринга, а другой принялся давить ему на затылок. Медленно, очень медленно он наклонил его голову к бочке. Вначале макушка, лоб, а следом и вытаращенные глаза Херринга погрузились в янтарную жидкость. Макс надавил еще. Пришла очередь носа. Еще усилие, и виски стало заливать хватающий воздух рот. Я услышал страшный булькающий звук и увидел, как дико задергались высоко задранные худые ноги. Это было чересчур даже для меня. Я подскочил к Максу, сбил его с ног и опрокинул бочку. Херринг лежал в луже виски, хватая воздух широко открытым ртом. Он бился и трепыхался на полу, как выброшенная на берег рыба. Затем он внезапно вскочил и умчался с таким воем, будто его преследовал сам дьявол. Макс остался сидеть на полу, плюхаясь в луже виски, как расшалившийся ребенок. Он хохотал и истерически выкрикивал:

— Я хотел его заспиртовать, я хотел его заспиртовать! Я хотел заспиртовать Херринга!

Простак и Косой стояли, с изумлением уставившись на Макса, снова и снова повторявшего одну и ту же фразу:

— Я хотел заспиртовать Херринга!

Я поднял руку и изо всей силы дал ему пощечину. Ее звук отскочил от его щеки и эхом заметался по помещению. От удара у меня отнялась ладонь. Макс же только хрюкнул и перестал повторять свое сумасшедшее «Я хотел заспиртовать Херринга». Мы подняли его, отнесли в контору, и я вытер его полотенцем.

Макс выглядел так, как будто только что очнулся от глубокого сна. Он посмотрел на свою грязную одежду и нормальным, спокойным голосом произнес:

— Боже мой, я такой грязный. Нужно почиститься. У меня свидание с Бетти.

Из глубины, склада до нас время от времени доносился какой-то грохот. Я шепнул Простаку:

— Вы с Косым позаботьтесь о Максе. Отвезите его домой.

— А как же Херринг? Судя по шуму, он все еще на складе.

— Предоставьте это мне. Я о нем позабочусь.

Я проследил, как Макс, сопровождаемый Простаком и Косым, покинул склад. Затем я разыскал дрожащего, почти обезумевшего от страха Херринга и приказал ему одеваться и убираться из города. Немного погодя я позвонил в главный офис и вкратце рассказал о случившемся. Я опустил то, что нашел Херринга, и только мимоходом упомянул о внезапной болезни Макса.

— Ладно, о Херринге мы позаботимся. Он слишком многое знает.

— Вышлите кого-нибудь мне на замену, — попросил.

Я ждал около трех часов, затем долгое время не мог поймать такси на этой чертовой Вест-стрит. Шел дождь.

Я приехал прямо в отель. Я устал и чувствовал себя несчастным. Я сразу упал в кровать. Без ужина, без ванны, вообще без всего. Один.

Глава 44

В течение нескольких недель я продолжал наблюдать, как ведет себя Макс. Его поведение становилось все более непредсказуемым. Большую часть времени он был абсолютно нормальным, но иногда откалывал настолько дикие штуки, что мы с Простаком абсолютно терялись. Что касается Косого, то он, кажется, вовсе не замечал тех изменений, которые произошли с Максом. По крайней мере, он никак этого не показывал. Иногда, когда с Максом случался очередной из его припадков, в поведении Косого тоже появлялась некоторая странность.

Насколько я мог судить, у Макса начала развиваться мания величия, и он пока еще находился на первой стадии, при которой проявляются чрезмерная возбудимость и жажда деятельности. Все его планы были только грандиозными. Никакого разменивания по мелочам, только великие начинания.

Однажды ему необычайно повезло на скачках. Без особых размышлений он поставил двадцать тысяч на какую-то никому не известную лошадь и в результате выиграл сорок тысяч долларов. После этого случая игра по-крупному вошла у него в привычку. Судя по его рассказам, он каждый день выигрывал по целому состоянию. Любое несогласие с его мнением, даже по пустякам, вызывало у него приступы негодования. В таких случаях Косой вел себя не менее странно. Макс обычно быстро шагал по комнате и назидательным тоном читал нам нотации, а Косой, примеряясь к его шагу, следовал за ним где-то сбоку, наигрывая на гармонике мелодии, окрашенные в те же тона, что и настроение Макса. Нам с Простаком не оставалось ничего другого, как с ужасом наблюдать за происходящим.