Однажды темной зимней ночью… - [45]

Бедняжка Сьюзен продолжала улыбаться, не подозревая о фриссоне[23], появившемся между ее старшей сестрой и женихом. Впрочем, не подозревала только она: мать буравила их обоих испепеляющим взглядом.

* * *

Огонь весело полыхал в каждом камине. Из кухонь долетали восхитительные ароматы корицы, все окна покрылись изморозью. В упор не верилось, что этот дом, это самое кресло ночью показались угрожающими.

– Наверное, мне нужно выпить хинин от головы, – сказала Эвелин Бидди, когда они играли в триктрак в библиотеке. – От тупой боли в висках мне приснились престранные сны. Не хочу, чтобы сегодня они повторились.

Наверное, от травмы у нее и впрямь помутилось сознание. Именно поэтому она увидела, как движется кресло, поэтому изменилась в чувствах к мистеру Чиллингему. Это просто временный недуг вроде простуды.

Бидди поднялась со стула.

– Пойду принесу порошок хинина, мисс. Другие гости скоро вернутся с озера.

Когда Бидди вышла из комнаты, на дальней стене Эвелин заметила портрет в золотой раме, который прежде не видела. На портрете был изображен молодой человек с грустными глазами и нависшими веками. Темные краски на полотне казались еще темнее из-за невыгодного места, на которое повесили портрет.

Эвелин подъехала ближе и опустила рычаг, чтобы заблокировать колеса и осмотреть картину. Художник смягчил, но передал-таки то, что одно плечо его натурщика было выше другого. На раме имелась надпись: «Альфред Чиллингем».

Вернулась Бидди с хинином.

– Ах, мисс, вы нашли его? Блудного сына? Ради мисс Сьюзен надеюсь, что он никогда не вернется.

– Так это он! Старший брат, сбежавший много лет назад. Я не подозревала, что он был…

– Горбуном! – без обиняков закончила Бидди. – Как злой король Ричард[24].

В ответ на недобрые слова Эвелин покачала головой. Альфред, конечно, не был так красив, как Виктор Чиллингем, но к уродливой спине это никак не относилось.

– Интересно, почему он так внезапно исчез? Что могло с ним случиться?

Бидди подошла к ней сзади и вгляделась в портрет.

– Думаю, люди говорят правду, мисс. Он сплошная скверна. Это видно по его глазам.

– Бидди, а что за правду говорят люди?

– Что он напал на старого Чиллингема. В отместку за долгие годы плохого обращения.

– Что?! Я ничего подобного не слышала. Кто распространяет столь безумные сплетни?

– Это не просто сплетни! – с жаром возразила Бидди. – Гляньте, на чем вы сидите, мисс. Почему, думаете, старику понадобилось это кресло? Немощь поразила его внезапно. Одну неделю он был в полном здравии, а следующую едва шевелился.

Эвелин сжалась в комок. Спиной касаться спинки кресла ей внезапно расхотелось.

– Ерунда! У Чиллингема-старшего был апоплексический удар.

– Тогда почему спустя несколько дней его наследник сбежал? В этом нет никакого смысла. Про удар семья для приличия рассказывает. На деле горбун напал на отца и сделал ноги. Именно так говорят слуги.

Эвелин прищурилась.

– Кто-то из местных слуг поведал тебе об этом? Выдавать семейные секреты относительно чужому человеку они точно не стали бы! – Бидди пожала плечами и повернулась к доске для триктрака. – Ну, Бидди, признавайся! Ты завела дружка, и служит он на здешней конюшне, верно?

– Мисс, я определенно не понимаю, что вы имеете в виду.

Эвелин посмотрела на свою ладонь, лежащую на подлокотнике кресла. К сплетням служанки прислушиваться особо не следовало, однако невольно вспоминались прошлая ночь и то, как жутко разворачивалось кресло. Если старого Чиллингема и впрямь убил его старший сын… вряд ли он покоится с миром.

Говорят, духи убитых скитаются, пока правосудие наконец не свершится. Поскольку этому джентльмену отказали ноги, наверное, для него соответственно изменились и правила загробного мира.

Наверное, дух старого Чиллингема не скитался, а катался.

* * *

На сей раз Бидди осталась с ней в гостиной, и ближе к часу ночи Эвелин наконец погрузилась в сон. Только ее больной разум расслабляться не желал. Ей снились сны.

Ей снился старый Чиллингем с глазами-бусинками, пересчитывающий монеты, которые унаследуют его сыновья. Одна кучка таяла, другая росла, издавая мерное «звяк-звяк-звяк».

Потом приснился злодей Альфред, убегающий под покровом ночи. Он был без багажа, без пальто и даже без коня, который мог бы его нести. Он двигался как безумный – продирался сквозь лес, где с коня упала Эвелин, отчего подлесок источал свежий зеленый аромат. Его руки были в кровь изодраны колючими кустами. Не знай Эвелин правду, она решила бы, что Альфред бежит, спасая свою жизнь.

Постепенно ароматы леса сгустились во что-то сладкое, чуть ли не приторное. Деревья все это время эхом отражали немолчное «звяк-звяк-звяк».

– Мисс! Мисс! – издали донесся дрожащий голос Бидди. Эвелин сосредоточилась на нем, стараясь отвлечься от безумных движений Альфреда. – Мисс, не двигайтесь!

Легкий ветерок всколыхнул короткие кудряшки на лбу Эвелин. Или это Альфред погладил ее окровавленной рукой?

– Нет, не смейте! – Во сне Эвелин передернуло. Сломанную ногу обожгла вспышка боли, и Эвелин резко проснулась.

Она была на улице, лицом к клумбе с покрытыми инеем стеблями. Там и сям мелькали острые тонкие листочки: ни одному из известных ей растений они не принадлежали. За клумбой высилась каменная стена с чугунной оградой, и казалось – либо это от страха разыгралось воображение, – что шпили венчают маленькие металлические черепа.