Однажды темной зимней ночью… - [44]

Эвелин не ответила. Рассказывать о событиях минувшей ночи было бы нелепо.

Молча она позволила служанке поднять ее с пола и усадить в кресло. Она предпочла бы лежак, но он стоял слишком далеко, и, возможно, так было лучше. Если сиденье займет сама Эвелин, то никто другой или ничто другое не сможет это сделать.

– Где ты была? Почему оказалась за дверью? – набросилась на служанку Эвелин, вспомнив кровать, пустовавшую среди ночи.

Бидди залилась краской.

– Я была на завтраке для слуг, мисс. – Бидди засуетилась с чемоданами, которые лакеи накануне спустили с первого этажа. – А сейчас одеваться к завтраку пора вам.

Эвелин ее слова не убедили.

– Нет, а где ты была до этого? Я проснулась среди ночи, а тебя и след простыл! Я попробовала встать… и, похоже, потеряла сознание от боли.

Бидди аж рот разинула.

– П-простите, мисс!

Пока служанка мялась и жалась, Эвелин заметила у нее в чепце соломинки и вспомнила, как вздрогнула накануне Бидди, когда мистер Чиллингем пригрозил уволить кого-то из конюхов. Чтобы сложить одно с другим, большого ума не требовалось.

– Бидди, ты дружка завела?! – охнула Эвелин.

Бидди покраснела еще гуще.

– Бог с вами, мисс! – упрекнула она. – На этой работе мне запрещено заводить поклонников.

Строго говоря, слова Эвелин она не опровергла.

Что ж, пусть Бидди хранит свои секреты, Эвелин хватало и своих. Во время долгого одевания Эвелин гадала, не рассказать ли служанке о том, что в действительности случилось ночью, но слова не шли на язык. Доктор ведь сказал, что она сильно повредила голову? Может, спутанность сознания вызывает галлюцинации? Такой вариант Эвелин не слишком нравился, но был лучше альтернативного: старый Чиллингем не желал расставаться с креслом.

Наконец Бидди опустилась на корточки, чтобы отрегулировать подножку. Поврежденная лодыжка Эвелин распухла чуть ли не вдвое.

– Я не стану ругать тебя, Бидди. И никому не расскажу, что в твое отсутствие упала с лежака. Но сегодня ночью ты должна быть со мной. – Бидди кивнула. – Обещай мне! – велела Эвелин полным страха голосом. – Что бы ни случилось, после наступления темноты ты меня одну не оставишь.

Бидди аж глаза вытаращила.

– Обещаю, мисс!

Все гости собрались на завтрак в просторном, завешенном гобеленами зале. Арочные окна выходили на угодья, блистающие от свежего снега. Эвелин увидела небольшие огороженные участки, где кухонная челядь выращивала зелень: для кушаний, лекарственную, ядовитую – для травли грызунов и насекомых, как говорила Сьюзен.

– Мисс Леннокс! – Мистер Чиллингем прервал свою беседу и заторопился ей навстречу. – Как вы сегодня себя чувствуете? Лучше? Надеюсь, вы хорошо отдохнули?

Эвелин пришлось выдать неопределенный и нечестный ответ. Она не думала, что этот джентльмен искренне за нее переживает, но, очевидно, было именно так. Он подтолкнул ее кресло и помог ей занять свободное место за столом, в то время как родные Эвелин даже не заметили ее появления.

Уместить подлокотники механического кресла под обеденным столом оказалось сложно, и мистер Чиллингем начал терять терпение.

– Поднос с завтраком могут принести вам в комнату, – предложил он. – Хотите, я отвезу вас обратно в гостиную?

– Нет-нет, в этом нет нужды. Я прекрасно справлюсь, спасибо вам, сэр. – Эвелин опустила взгляд на сервировку стола, на свою тарелку и приборы, чтобы скрыть заливающий щеки румянец. Для мужчины, через несколько дней собравшегося жениться на ее сестре, мистер Чиллингем был чересчур настойчив.

Наконец отец подошел ее проведать.

– Эвелин, дорогая моя, хорошо, что ты ухитрилась сломать только ногу, а не шею, – пошутил он. – Тогда нам пришлось бы отложить свадьбу. Твоя мать никогда тебя не простила бы.

Эвелин пыталась засмеяться в ответ, но голова шла кругом, и не только из-за сотрясения. Почему мистер Чиллингем так на нее смотрел?

– Хотя Сьюзен вспоминала бы тебя с благодарностью, – добавил отец, подмигнув. – Свидетельницу она потеряла бы, но, полагаю, не возражала бы против того, чтобы ее приданое удвоилось.

Шутка получилась плоская, но Эвелин растянула губы в улыбке. Ничего плохого отец не замышлял: он просто так шутил. Впрочем, Эвелин заметила, что мистер Чиллингем помрачнел от неудовольствия, прежде чем повернуться к другим гостям.

После завтрака вся компания собиралась на озеро кататься на коньках. Эвелин, разумеется, в забаве участвовать не могла. Если честно, ее это радовало: ночные злоключения отняли последние силы.

Сьюзен суетилась, гладя сестру по голове.

– Эви, я не хочу тебя оставлять. Как я удержу равновесие на льду, если ты не будешь держать меня за руку?

– Теперь за руку тебя должен держать мистер Чиллингем.

Но мистер Чиллингем, казалось, больше беспокоился об Эвелин. Он присел на корточки, чтобы оказаться вровень с креслом.

– Велю слугам принести все наши коллекции, чтобы вы развлекались. Есть медали, есть ракушки, еще хороший альбом гравюр. Его я принесу сам. Все в Грендж в вашем распоряжении, мисс Леннокс. Если понадобится что-то еще, просто дайте знать.

Эвелин сидела потрясенная. Учитывая то, в какой манере она отказала мистеру Чиллингему, его доброта казалась чуть ли не угнетающей. Неужели он чувствовал, что ее переполняют сожаления? Эвелин искренне надеялась, что нет. Сейчас уже слишком поздно, им нужно думать о Сьюзен.